День Победы

Наверное, у каждого из нас есть свой любимый праздник: у кого-то это Новый год, Рождество или День рождения. Для меня всегда был главным и любимым – День Победы. Даже когда он не считался выходным днём. Семьдесят лет я его отмечаю, по-всякому складывались эти дни. Сегодня вспомнились некоторые.

Конец апреля и начало мая 1945 года в Белорецке были дождливыми. Мы с мамой и сестрёнкой тогда жили в дедовском доме в Луке на 2-й Набережной, ныне Маяковского. От дождей по улице было не проехать, даже пройти по ней можно было только в сапогах и только вдоль заборов палисадников. Колёса телег с хлебными ящиками по самые оси тонули в грязи, и лошади с трудом тащили их по дороге. Взрослые переживали, что дожди не дают начать огородные работы, но впервые за три года не грозило наводнение, хотя к нему готовились заранее, учитывая опыт прошлых лет. Мы с мамой тоже готовились и к паводку, и к огородным работам. На всякий случай она договорилась с друзьями, что жили на улице Кирова, об «эвакуации» меня с сестрой и коровой в их дом.

Вытащили из подпола картошку, рассыпали её на чердаке, а несколько вёдер порезали на части и разложили на подоконниках, на настилах для прорастания глазков. Последние два года мы сажали картошку новым методом: в каждую лунку сыпали горсть перегноя и горсть золы и аккуратно клали резаную картошку проросшим глазком вверх. Урожай получали такой, что картошки хватало не только на еду, но и на продажу. На вырученные деньги мама покупала сено, чтобы кормить корову. С коровой мы прожили всю войну. Она была не только нашей кормилицей — она спасла меня, когда я заболел двусторонним воспалением лёгких. Всю зиму и осень врачи опасались за мою жизнь, но молоко и масло поставили меня на ноги. Нужно понимать, что в то военное время лекарств, кроме аспирина, не было. С большим трудом мама выменивала на молоко в госпиталях новое тогда лекарство – красный стрептоцид, который помог мне справиться с болезнью. К весне я стал поправляться, и с её приходом наступило радостное ожидание конца этой проклятой войны.

Мы многого тогда не знали, но по письмам отца догадывались, что он воюет в Польше, что идут на Берлин. Когда 1 мая 1945 года Левитан объявил, что наши взяли Берлин, все мы подумали, что вот он, конец войны. И тут же стали ждать возвращения победителей. Но возникла какая-то пауза, война вроде кончилась, но есть ещё какая-то недоговорённость. А на улице шли дожди.

Утром я проснулся от какого-то сообщения по радио. Мы всю войну не выключали репродуктор, с началом передач в шесть часов утра мы вставали. Но на этот раз радио заработало раньше, и голос Левитана торжествующе сообщал о подписании акта о капитуляции Германии и об окончании войны. Спал я на кухне, а мама с сестрёнкой в горнице. Радио было только на кухне, поэтому все новости я узнавал первым. Услышав о капитуляции Германии, я стал звать маму. Я взахлёб пересказал сообщение Левитана. Она села ко мне на кровать и стала слушать повторение сообщения. По щекам у неё катились слёзы. Мы долго сидели обнявшись. Но ей надо было собираться на работу, готовить завтрак – пришлось вставать.

Меня распирала радость, и, набросив на себя одежонку, сунув ноги в галошишки, я выскочил за ворота на улицу. Но в нашем краю стояла сонная тишина, хотя уже прозвучал шестичасовой гудок. Дождя не было, сквозь облака пробивалось солнце. Мне подумалось, что люди нашей улицы не ведают о радостном событии и надо им немедленно сообщить об этом. И я стал переходить грязную колею дороги, всё время теряя галоши в грязи, направляясь к дому наискосок, где жили наши родственники Латохины. Добравшись до их дома, я стал отчаянно стучать в ворота. Не сразу послышался голос тёти Маруси: «Кто там?». Говорю, что это я, что по радио сообщили о капитуляции Германии, войне конец. В ответ я услышал примерно следующее: «Ну и что? Я-то подумала, что у вас что случилось. Иди домой, не булгач людей. Все ещё спят». Обескураженный её ответом, я стал пробираться домой. Дома с обидой рассказал маме о Латохиных, на что мама сказала не принимать это близко к сердцу: «Главное – это наш с тобой праздник». Она ушла на работу в военкомат, а я занялся привычными делами – надо было чистить хлев, поить и кормить корову, занимать сестрёнку. Мама пришла раньше с работы, рассказала, что был городской митинг, после которого всех работников военкомата распустили по домам. Весь вечер мы слушали передачи из Москвы, как там праздновали этот День Победы.

Спустя год этот праздник мы встречали в Германии, в городе Шверин, где проходил службу мой отец. Наша семья целый год жила вместе с ним. Отец служил в легендарной 89-й гвардейской Белгородско-Харьковской краснознамённой ордена Суворова дивизии, с которой он прошёл по военным дорогам от Курской дуги до Берлина. Мы ещё накануне стали готовиться к параду войск дивизии. Отец начищал свои награды и пуговицы кителя, а я – пуговицы своего только что пошитого кителя и сапоги. Утро девятого мая выдалось солнечным, и наша семья вместе с друзьями отца генералом Н. В. Моргуновым и подполковником М. Ф. Букановым отправились к штабу дивизии, размещавшемуся в огромном сером здании в центре города. Перед входом в штаб была устроена временная деревянная трибуна, обшитая красным материалом. Отец с друзьями ушёл на трибуну, где собирался командный состав дивизии, мама присоединилась к другим офицерским жёнам, а я к своим сверстникам.

Мы пробрались в первый ряд зрителей. Прямо перед нами стоял оркестр и линейные солдаты с винтовками, на штыках которых были привязаны красные флажки. По другую сторону трибуны расположились немецкие зрители, в основном женщины, дети и пожилые немцы. По бокам и по ту сторону фонтана, что был в центре площади, стояли полки дивизии, машины с прицепленными пушками и зачехлёнными «катюшами». Парад начался речью командира дивизии генерал-лейтенанта Стенина. Потом начался проход войск. Когда заиграл оркестр, у меня что-то ёкнуло в груди, в меня вселилось что-то радостное и торжественное, словно звавшее куда-то, невольно заставлявшее подтянуться. До того дня марши, и вообще музыку, я слышал только по радио и в кино. А услышать вживую игру оркестра — это что-то. Это чувство сохранилось у меня на всю жизнь. И сейчас при звуках духового оркестра меня охватывают те же чувства, что я испытал в детстве. Конечно, в наше время играются новые марши, а в то время мне запомнились «Мы красные кавалеристы», «Москва майская», «Всё выше». Но особенно меня взволновали и сейчас волнуют марши «Гренадерский» и «Прощание славянки».

Открывала парад знамённая группа, и первым несли знамя легендарной дивизии с гвардейским знаком и орденами боевого Красного Знамени и Суворова первой степени. Это знамя мы, мальчишки, видели много раз на специальном постаменте на лестничной площадке между первым и вторым этажами в штабе дивизии, его охранял почётный караул. А теперь оно открывало парад боевых частей. И вот перед нами пошли батальоны полков дивизии, прошагавшие с боями от Курской дуги до Берлина. Это в их честь были самые первые салюты в Москве за освобождение Белгорода и Харькова, это они освобождали города и сёла Украины, взяли штурмом Кишинёв и Варшаву. Это они первыми достигли реки Одер, границу с Германией, захватили плацдарм у Кюстрина, откуда начали штурм Берлина. Их ждал огонь смертельный, но всё ж бессилен оказался он перед этими богатырями. И шли вовсе не богатырского сложения люди, а разного роста и возраста, в линялых гимнастёрках с боевыми наградами на груди и с автоматами ППШ в руках. В их поступи была уверенная сила. Мы с восхищением смотрели на этих людей. А когда пошла артиллерия, с восторгом увидели на возглавлявшем колонну «виллисе» со знаменем артиллерийской части нашего товарища, моего друга Алика Чернышова.

Он был года на три-четыре старше меня. Жили они в Воронеже, и там погибла его мама. Алик скитался по руинам города, пока его не нашёл там отец после освобождения города от немцев. Мальчик остался в артиллерийской части, которой командовал отец, в качестве сына полка, и дошёл до Берлина. Был награждён медалями «За отвагу», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», ему было присвоено воинское звание ефрейтора. Мы подружились с ним с первого знакомства. У него была немецкая овчарка Принц, которая сопровождала нас всюду. Когда мы уезжали из Шверина, Алик на прощание подарил мне саблю и кортик немецкого морского офицера. В сороковые и пятидесятые годы я пытался разыскать его через отца, но не сумел. Только недавно узнал, что его отец Герой Советского Союза полковник С. И. Чернышов до 1958 года служил в Советской Армии, вышел в отставку, жил и работал в Воронеже, где и скончался в 1969 году.

Завершился парад прохождением оркестра, который, миновав трибуну, вдруг повернул к фонтану и стал играть вальсы. И офицеры подхватывали женщин и кружились на площади перед штабом дивизии. Танцевали и мои родители.

После парада наша семья и ещё несколько были в гостях у начальника политотдела Гордиенко. Все семейные пары были с детьми. Я думал, что за столом услышу рассказы о подвигах наших воинов, о штурме Берлина, но был разочарован: Гордиенко говорили о родной Москве, Гордеевы – о Горьком, а мои родители – о Белорецке. Мне стало скучно, и я сбежал с мальчишками на улицу.

Перед майскими праздниками в 1975 году, когда я только начал работать начальником доменного цеха, на очном рапорте директор комбината Н. И. Дроздов вдруг задал мне вопрос: «Как доменщики собираются отмечать День Победы?». Я начал было докладывать о Вахте памяти, об уборке территории, но Николай Иванович остановил меня и сообщил, что горкомом партии принято решение привести в порядок все захоронения на кладбище, а за рядом могил известных людей города закрепить шефство коллективов цехов и предприятий. Нашему цеху была доверена могила В. М. Овчаренко. И 9 мая на кладбище был запланирован митинг и возложение венков к могилам известных людей. Вернувшись в цех, я довёл решения до своих помощников и коллектива. Мы с моим заместителем А. М. Таранцом и старшим мастером В. Ф. Мухиным поехали на кладбище, оценили объём работы. За два дня мы выполнили все работы: покрасили ограду, очистили от мусора могилу, помыли памятник, сами изготовили и положили венок от коллектива цеха. В этот год исполнялось 10 лет со дня смерти Василия Моисеевича.

9 мая у могилы Овчаренко собрались ветераны и работники цеха, вдова и сын В. М. Овчаренко. Подошедшие первый секретарь горкома В. К. Сурин и директор комбината Н. И. Дроздов выступили с короткими речами и возложили венки от города и комбината.

Через год, в апреле 1976 года, я принимал участие во Всесоюзной школе доменщиков на тему совершенствования технологии доменного процесса. Начиналась она в Днепропетровске, а закончилась в Череповце. Народ собрался молодой, творческий. В работе школы принимали участие учёные-доменщики ведущих институтов и Академии наук страны. Мы ознакомились с работой доменных печей Кривого Рога и Череповца. В Днепропетровске мы жили на загородной базе обкома партии. И у нас сложилась компания начальников уральских и сибирских цехов с примкнувшим к нам начальником доменного цеха из Рустави, который привёз из Грузии чемодан чачи. По вечерам мы собирались за большим круглым столом на ужин и, естественно, обсуждали увиденное и услышанное, делились опытом работы, спорили. Заканчивали песнями. Среди нас оказался начальник доменного цеха Запсиба по фамилии Ленский, у которого был прекрасный голос, схожий с голосом Льва Лещенко. Он стал у нас запевалой. Тогда только прозвучала по радио песня «День Победы», и мы её подхватили. Она стала визитной карточкой нашего «мужского хора». На заключительном банкете в Череповце, в присутствии руководителей Минчермета, работников ЦК и обкома партии, руководства Череповецкого завода, мы её исполнили на бис несколько раз. На следующий день, уезжая, на перроне вокзала у вагона мы снова запели «День Победы». Вокруг нас собралась большая толпа, которая начала нам подпевать. Уже дома накануне праздника мы смотрели по телевидению трансляцию заключительного концерта смотра коллективов художественной самодеятельности страны, посвящённый Великой Победе, который заканчивал большой объединённый хор. Зазвучала песня «День Победы», и я вдруг узнал в солисте моего нового знакомого Ленского, начальника доменного цеха Запсиба. Вот так эта прославленная песня вошла в наш дом, в нашу семью.

Когда по личной инициативе первого секретаря горкома В. К. Сурина была построена Аллея Героев, то традицией стали шествия колонн коллективов предприятий и организаций во главе с руководством города. Шли по улицам города под марши духового оркестра в одном строю с ветеранами войны и труда молодёжь, руководители и простые граждане. У Вечного огня, как и сейчас, возлагались венки и цветы, была минута молчания. Это дань памяти великому подвигу нашего народа в жесточайшей войне.

Источник:
Никитин, В. День Победы : [воспоминания о праздновании Дня Победы в разные годы] / В. Никитин. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 2016. – 7 мая. – С. 3, 5.