Долгая дорога к храму. Селу Кага исполняется 250 лет
Все, кто приезжает в Кагу, сразу влюбляются в это село. Во-первых, говор… Уникальный! Кагинцы протягивают гласные в конце слов, заменяют «ч» на «щ», тщательно пробуя их на звук.
Говор певучий и ласковый. Если вы приедете в Кагу, вам наверняка загадают такую загадку: на стене висит, на «у» называется – что это?
Вы будете долго томиться, разгадывая, и первое, что придет в голову, – это умывальник… Но! В ответ услышите протяжное и неожиданное: «Уклюща-а-атель!».
О Каге можно рассказывать долго. Увы, многое в прошедшем времени. Да, сохранилась конеферма, да, появились турбазы в окрестностях, но… Нет той прежней Каги – удивительной, самобытной и очень русской. Размывается, выцветает, съеживается. Молодежь уезжает, все реже слышится кагинский говорок. Село становится дачным поселком, в который превращают его зажиточные магнитогорцы: они с давних пор скупают здесь дома.
Единственное, что напоминает о старой Каге, – это Никольская церковь.
Извинясь и помолясь
Говорят, храм построен, как нынче принято говорить, по эксклюзивному проекту. И строил этот храм удивительный человек – Иван Асафович Татаринов. Тоже своего рода личность эксклюзивная.
Сын Ивана Асафовича, Дмитрий Иванович Татаринов, профессор, доктор наук, один из основателей Башкирского медицинского университета, в конце жизни написал книгу о своем детстве, которое прошло в Каге, и о своем отце – замечательном инженере и просветителе. Иван Асафович Татаринов – сын одного из бывших владельцев кагинского завода Асафа (Иоасафа) Васильевича Татаринова, стерлитамакского купца. Иван Асафович служил, судя по всему, управляющим заводом, или ведущим инженером. Но самое главное, был просветителем в самом высоком смысле этого слова. Вот как о нем пишет в своей книге «Воспоминания» Дмитрий Иванович (время действия – вторая половина позапрошлого столетия).
«Отец родился в Кагинском заводе в 75 верстах от Белорецка. Получил домашнее образование, а затем поступил вольнослушателем в Петербургский университет – он всегда интересовался горнозаводским делом. По окончании университета жил в Белорецке, затем переехал в Кагинский завод.
Он хорошо знал Южный Урал, Башкирию и очень любил башкирский народ, среди которого пользовался большим уважением и популярностью. Отец пытался внедрить в быт башкир, отличавшихся необычайной бедностью, кустарные промыслы, земледелие, старался поднять пчеловодство и заменить допотопные башкирские «борти» современными типами ульев. У него был огромный запас всяческих сведений, наблюдений и выводов по различным вопросам естествознания, биологии, зоопсихологии и фотографическому искусству. Но он принадлежал к тому типу русских людей, которые не любили записывать, и весь этот драгоценный материал ушел вместе с ним в могилу. Он так хорошо знал геологию Урала, особенно Башкирии, что берлинский профессор Футерер и казанский Штукенберг всегда останавливались у нас и вместе ездили по окрестностям. В сравнительно короткое время собрали мы прекрасную коллекцию руд, кварцитов с золотыми включениями и окаменелостями. Большая часть этих материалов была подарена вместе с фотографиями Урала и Башкирии профессорам Футереру и Штукенбергу…
Вместе со шведским инженером В. В. Мюнцингом отец построил в Кагинском заводе домну и гвоздарную фабрику, затем уже один строил школу, больницу, амбулаторию, клуб для рабочих. Особенно много внимания уделял школе и клубу, где сам часто бывал, сам устраивал и подбирал библиотеку, читал лекции с демонстрацией картин при помощи «волшебного фонаря»…
Из семян, получаемых обычно из Москвы, он выводил самые разнообразные сорта пальм, гортензий, бегоний, глоксиний, и даже обычные всем надоевшие фуксии в его руках давали удивительные экземпляры.
В этом отрывке меня больше всего «зацепила» фраза – «даже обычные всем надоевшие фуксии в его руках давали удивительные экземпляры…». Интересно, многие из нас (навскидку!) могут сказать, как выглядит фуксия?
Иван Асафович был инициатором постройки в Каге Никольского храма, после того как старая церковь пришла в ветхость. Специально для благого дела был построен кирпичный завод в Усть-Каге (часть села, где река Кага впадает в Белую), состоявший из амбаров для просушки кирпича-сырца и трех печей.
Первый камень в основание церкви, которая впоследствии стала называться Никольской, заложил Иван Асафович Татаринов.
В тот день возле строительной площадки собралась вся многолюдная Кага – в нарядных сарафанах и праздничных рубахах. Церемония закладки первого камня была очень торжественной: сначала служили молебен, потом Иван Асафович попросил у всех кагинцев прощения. Так было принято.
Построил и ушёл
Иван Асафович умер через год после постройки храма (25 марта 1899 года), и кагинцы решили похоронить его в церковной ограде.
Старожилы вспоминают, как проходили похороны. Вся дорога от дома до церкви была выложена еловыми ветками. Огромная похоронная процессия не вмещалась в церковную ограду. Ивана Асафовича похоронили в склепе, подобно духовному лицу. Люди долго потом приходили на могилу и приносили цветы.
После революции чугунные надгробие и крест на могиле Ивана Асафовича были разрушены. И только в 1998 году в канун столетия со дня его смерти этого человека местные краеведы восстановили могилу. По старой фотографии отыскали место захоронения, и теперь там возвышается деревянный крест…
Если вы увидите этот храм воочию, прикоснетесь ладонями к старым стенам, то обязательно почувствуете удивительную благодать, которую источает каждый кирпичик. И неважно, какое у вас вероисповедание (пусть даже его нет вовсе!), – вы непременно почувствуете это тепло.
Холера их не бери!
Теперь сделаю отступление и расскажу о знаменитой по всей округе часовне, называемой Сажелкой.
Несколько лет назад усилиями богатого благодетеля из Москвы часовня была возрождена. Он познакомился с Кагой во время сплава по Белой, когда останавливался в селе. Не стану называть его имя, чтобы не умалять жертвы… Тем более что в рекламе меценат совсем не нуждается.
Но он не только возродил часовню – он построил современную купель, куда теперь стремятся окунуться многие, кто проезжает мимо села.
Часовня стоит на ключе, вода из которого обладает уникальными целебными свойствами. В старые времена, в страшные холерные годы, кагинцы, жившие на Елани (это гора близ Сажелки), пили только эту святую воду и тем самым сохранялись от холеры.
К часовне на Сажелке православные раньше ходили крестным ходом в Обещанный день. Это сугубо кагинский праздник, отмечаемый ежегодно 21 августа.
Существует несколько версий, касающихся истории возникновения этого праздника. Вот одна из них.
Когда-то в Каге бушевала холера. Каждый день умирало по несколько человек. А в один из дней (21 августа) не было ни одного покойника. Вот и дали православные люди обет Богу – ежегодно отмечать это день как большой церковный праздник.
А вот что пишет Дмитрий Иванович Татаринов в своей книге «Воспоминания»: «Множество всяких рассказов, поверий, примет знали у нас в глуши, в горах, на заводах, я с огромным интересом и вниманием впитывал их… К нам часто приходила древняя старуха Федосья, про которую говорили, что ей около ста лет. Она была сухая, сгорбленная, вся коричневая, как старый пень, сходство довершалось тем, что все лицо ее было покрыто цербинами после перенесенной оспы. Она была старообрядка и знала все старые обычаи, сказки, приметы и поговорки… Иногда она начинала вспоминать про крепостное право, про дворовых, про господ, бывших владельцев заводов, Демидовых – Сан-Донато, от которых на заводском складе осталась карета и старинное, состоявшее из трех частей большое стенное зеркало. «И вот Господь разгневался и наслал на людей мор, – рассказывала Федосья, – баяли, будто бы холера, ну и дохтура маленько сыпали отраву в колодцы, – прибавляла она, хитро улыбаясь. – И мрут, и мрут – в каждом доме по нескольку покойников, много изб совсем досками забили – все перемерли. Я много народу выходила своими травами, горячими бутылками обкладывала. Ну и страсть была, а сама не захворала; народ – дурак, спервачка меня боялся, бают, шабры – ведьма. Я все Царице Небесной молилась и только свои травы пила, а вода была отравлена дохтурами. И был у нас в Каге праведный батюшка отец Сергий, собрал он нас в церковь, отслужил молебен и говорит: «Пойдемте, православные, крестным ходом к ключу, который выходит из-под горы у пруда, освятим воду и будем пить только ее». Пошел весь завод – и стар и млад, и пожалел Господь православных и снял мор».
Речь здесь, безусловно, идет о Сажелке. Далее автор пишет о празднике Обещанного дня: «Каждый год, обычно в конце августа, в церкви устраивался большой торжественный молебен, на который приходило много народу, затем крестный ход шел за пруд к горе, из-под которой бил холодный кристаллический родник. Под ним была построена часовня с темными, старообрядческими иконами. Это место почему-то называли сажелкой. Я всегда бегал смотреть это торжественное шествие с далеко разносившимся пением, с блеском риз и крестов, с развевающимися хоругвями и длинной лентой разнаряженной пестрой толпы народа…»
Отрывки из книги Дмитрия Ивановича Татаринова свидетельствуют, что Сажелка была первоначально староверческой святыней. Старообрядцев в Каге проживало очень много (впрочем, не только в Каге). Все, или почти все, приписные заводские крестьяне находились в числе церковного раскола.
Староверов в Каге давно уже нет, но Сажелка – это по-прежнему святыня.
И Обещанный день кагинцы празднуют до сих пор. Правда, крестным ходом к часовне уже не ходят; вместо этого они посещают могилы своих родственников.
Обещанный праздник стал теперь для кагинцев дополнительным Родительским днем.
«Вредительское» знамение
Строили церковь около восьми лет. Все местные семьи в зависимости от количественного состава выделяли на строительство храма работников. На Кагинский завод были приглашены высококлассные каменщики.
С каждого рубля дохода, который давал железоделательный завод, одна копейка шла на строительство церкви. Часть денег дала казна. Было очень много народных пожертвований.
Показательно отношение людей к своему труду: на зиму все работы прекращались, мужики вязали жгуты из соломы, перевязывали их лыком и постилали на кирпичную кладку. Сторож обязан был ежедневно стряхивать со жгутов снег, чтобы во время оттепели кладка не замокла.
Более того, если каменщик перевыполнял ежедневный план кладки, то его за это могли наказать. Логика проста: если делаешь больше, значит, спешишь, а если спешишь, значит, плохо делаешь…
В 1933 году Никольский хpам был закрыт.
Вот что сообщала газета «Белорецкий рабочий»: «2 июля был произведен взрыв 3-тонного колокола бывшей кагинской церкви».
Рассказывала мне Вера Лаврентьевна Кваснина, уроженка Каги: «Не забуду, как разрушали Никольскую церковь-красавицу. Для этого привезли рабочих из Белорецка. Все они были пьяные. Забрались на колокольню и пели похабные частушки. Около церкви собрался народ. Женщины плакали. Даже нам, детям, было ясно, что сейчас должно произойти что-то ужасное, непоправимое. Рабочие никак не могли протолкнуть главный колокол (а каким прекрасным голосом он обладал!) сквозь окно колокольни. Поэтому с помощью взрывчатки они были вынуждены разрушить колокольню. Потом лебедкой стали спускать сам колокол. Он, как бы сопротивляясь, зацепился за выступ колокольни, а потом сорвался и упал на чугунные плиты церковного крыльца. Упал и встал, как перевернутая чаша на блюде. Один большой осколок, перелетев через ограду, упал во дворе дома, где когда-то жил батюшка Иоанн Марсов, последний настоятель Никольской церкви, репрессированный тогда же, в 1933 году, за «контрреволюционную деятельность».
А вот еще о каком событии вспоминала Вера Лаврентьевна: «Вечером в школе шла репетиция какого-то спектакля. Школа располагалась в доме священника напротив церкви. Мы, ребятишки, тоже были на репетиции. Вдруг кто-то вскрикнул и показал в окно на церковь: прямо над ней висел какой-то светящийся шар. Было полнолуние, и поэтому видимость была хорошей. Мы все прильнули к окну. Церковь властями была уже закрыта, крестов не было. Этот светящийся шар поплыл над церковью, остановился над колокольней, а потом полетел обратно. Через некоторое время он исчез. Не помню, в каком году это было, помню только зимний морозный вечер. Все жители села узнали об этом явлении, и чтобы не возникло каких-либо религиозных толкований, комсомольцы ходили по домам и говорили, что все подстроили сами верующие: мол, все это вредительство…».
До 1941 года в бывшей церкви располагалась изба-читальня, а потом зернохранилище кагинского колхоза. В 1955 году здание капитально отремонтировали, и в Каге стал действовать клуб, преобразованный в 1968 году в Дом культуры.
В 1976 году кагинский Дом культуры был поставлен на учет как памятник архитектуры.
Шепот молитвы под громкие речи
Вот написал про памятник и вспомнил горький вздох нынешнего настоятеля Кагинской церкви-красавицы. Отец Виталий Новокрещенов сумел на свой страх и риск поменять кровлю храма и сделать отмостки. Чем, вы спросите, он рисковал и чего боялся?
Дело в том, что к памятнику нельзя даже прикасаться без разрешения соответствующих органов архитектурной охраны. Между тем, сами эти органы ни копейки не выделяют на восстановление святыни…
Помню диалог, который случился у меня с одним из работников Комитета по охране памятников архитектуры. Я спросил: «Можно ли построить новую колокольню на Кагинском храме? Ответ: «Ни в коем случае!» – «Почему?» – «У вас нет проекта, отвечающего историческому облику!» – «Так дайте же денег на проект! – возразил я. – «Денег нет», – ответил сотрудник. – «А крышу поменять можно? – на всякий случай поинтересовался я. – «Ни в коем случае! А вдруг там осталось демидовское железо!»
Такой вот абсурд: пусть крыша протекает и затопляет памятник архитектуры, но поменять кровлю нельзя! Чтобы не всковырнуть ненароком оставшийся демидовский лист. Вот почему отец Виталий Новокрещёнов Кагинский храм спасает – на свой страх и риск! А он его именно спасает: другой задачи нет. Потому что приход бедный и малочисленный – пять старушек. В праздники – все десять… Службы ведутся в одном из пределов, где прихожане сумели-таки сделать ремонт и где есть печка. Остальная часть храма не задействована и не отапливается.
Впрочем, храм и в таком виде выглядит величественно!
Расскажу о таком случае. Как уже говорилось, в советские времена Никольский храм отдали под сельский клуб.
Бывший директор клуба, Иван Антонович Лисовский, был человеком интеллигентным и чутким. Он не побоялся еще в разгар Советской власти (где-то в 70-е годы) очистить от штукатурки подкупольную часть храма и отмыть редчайшие фрески. Его за такую деятельность даже вызывали на бюро райкома: дескать, ты чего там, в Каге, религиозную пропаганду развел? Но обошлось…
Теперь эти уникальные фрески привлекают внимание туристов со всей России. Лики святых апостолов, чуть ниже – святая Екатерина, святая Варвара…И все люди, кто впервые приходят в этот храм и наполняют молитвенным шепотом с
тарые церковные своды, непременно задаются вопросом: почему эта святыня до сих пор стоит без куполов и колокольни?
Адресую этот вопрос Комитету по охране памятников архитектуры, а также администрации исполняющего обязанности главы нашей республики Радия Хабирова. Хотелось бы, чтобы новоназначенный епископ Бирский и Белорецкий Спиридон тоже посетил бы Кагу…
Может, в канун 250-летнего юбилея села произойдет такое чудо – и власти (светские и церковные) обратят внимание на Никольский храм? В свое время люди сумели построить его за считаные годы. Любовно и старательно! А у нас не получается возродить. Хотя прошло уже двадцать лет, как в храме снова зазвучала молитва…
Источник:
Калугин, И. Долгая дорога к храму. Селу Кага исполняется 250 лет / И. Калугин. – Текст : непосредственный // Республика Башкортостан. – 2019. – 14 февраля. – С 6 – 7.