Засов и его Кага
В старинном русском селе Кага есть хозяйство, в котором разводят уникальную (подчеркиваю!) породу лошадей. Первоначально я хотел писать исключительно о Михаиле Дмитриевиче Засове, руководителе этого хозяйства.
Но, во-первых, он из той когорты людей, о которых писать очень сложно. Говоря о себе, он тут же переходит к своей родной Каге. Кстати, в этом селе он один из самых почитаемых и уважаемых людей. Стоит ему выйти на улицу, как тут же слышится: «Михал Дмитрич! Я к вам…»
А во-вторых, Кага обладает какой-то особой таинственностью, она притягивает своей историей и самобытностью. Потому любому журналисту, который бывает здесь, трудно тематически ограничивать себя. Михаил Засов смог выделить для нас часок.
Подъезжаем к селу. Кага, как невеста, заволоклась серебристым снежком и тихо, смиренно струится дымками домов. На центральной улице вывеска: «Свято-Никольский храм» – с указанием в сторону местной святыни, что возвышается на пригорке. Надпись продублирована на английском. Чудно! То есть приедут, мол, гости из Европы, и им будет удобно ориентироваться среди местных достопримечательностей. Не удержусь от некоторого сарказма (извините, такая натура): а не лучше ли было восстановить храм, который до сих пор стоит без куполов и колокольни? Ведь сияющие купола – это лучшая реклама храма, чем казенно глянцевая вывеска о нем. При этом он является государственным памятником архитектуры. Это я не в сторону небогатых кагинцев, а в адрес соответствующих госструктур.
А напротив остановки – магазин «Магнит». В пятистенном крестьянском доме. Видя мое недоумение, женщина, проходя мимо, замечает:
– Это однофамилец…
Михаил Дмитриевич в своём офисе… Тьфу! Это я по привычке, извините. В правлении хозяйства. Это огромный бывший купеческий дом. Кстати! Этот дом еще в царские времена принадлежал зажиточному крестьянину Сухову. Мне когда-то давным-давно рассказывали, что его дочь накануне революции решила посетить Америку, благо денег у папы было предостаточно. Так вот, уплыла она на другой континент, а после известных событий 1917 года решила уже не возвращаться. Умирала бывшая купеческая дочь в пансионе для русских эмигрантов. Она писала письма в родную Кагу своей бывшей гувернантке. Та к тому времени стала советской колхозницей. Письмами тут же заинтересовались в КГБ, и переписка быстро прекратилась…
Михаил Дмитриевич сидит в секретарской комнатке, потому что его кабинет на период зимы законсервирован: отапливать всё помещение слишком накладно.
Ах, какие здесь старинные голландские печи! Еще царские, знатные, пузатые, обложенные металлическим листом, с большими топками…
Хозяин встречает с некоторой иронией: он не любит хвалебных отчетов, и встречи с прессой сводит к границам газетной информации: дескать, скотинка стоит сытая, к весенне-полевым работам готовы, техника ремонтируется, планы утверждены… Поэтому я сразу в лоб:
– Вы счастливый человек, Михаил Дмитриевич?
Он явно не ожидал такого подвоха, но парирует искусно, главное, искренне:
– Счастье – это возможность заниматься любимым делом. И я им занимаюсь всю жизнь, – отвечает он. – Счастье – это когда не боишься говорить то, что думаешь. И я говорю…
Михаил Дмитриевич человек прямой, как и все кагинцы. Он утверждает, что русский крестьянин – самый трудолюбивый в мире. У нашей скотины самый большой стойловый период, значит, необходимы корма. А их надо уметь заготовить. Это каторжный труд и расходы, которые даже не снились богатым фермерам из сытой Европы. Действительно, разве сербский крестьянин (или польский, или словацкий, или какой другой) могут себе представить, каково это – кормить скотину в стойле девять месяцев? Русский мужик – исторический труженик, и все разговоры о его лени – подлые выдумки. Посели здесь каких-нибудь греков, и они через год попросятся назад в свои солнечные, вечно цветущие края. Это как боксировать в разной весовой категории: нашему жилистому мужику трудно соперничать с европейским фермером, который уже в феврале-марте сажает первую картошку, а его коровы пасутся почти круглогодично. Михаил Дмитриевич боксирует всю жизнь. Бывает, получает нокдауны, но встает и продолжает борьбу.
Мы выходим во двор его офиса (вот ведь привязалось словечко!), в углу, около покосившегося сарая, сиротливо стоит памятник Блюхеру. Заброшенный, заснеженный, забытый. Этот памятник после крушения всего советского хотели варварски снести, но Михаил Дмитриевич по-хозяйски припрятал его тут.
С героями у нас в последнее время вообще проблема. Находятся те, кто даже Власова предлагает считать национальным героем русского народа. Интересно, а тогда мой дед Василий, красноармеец, морпех и коммунист, кто по этой логике? Если не пресечь эти попытки героизации предателей, то мы рискуем потерять историю…
– Как вы думаете, что это? – прерывает мои мысли Михаил Засов.
Он показывает на каменное здание с арочным входом, стоящее прямо напротив крыльца правления. Потрепанное ветрами и временем сооружение стойко держит марку, оно величественно даже в своем полуразрушенном состоянии.
– Углежоговая печь! – провозглашает Михаил Засов и рассказывает, как она действовала.
В Каге в старые времена был железоделательный завод, и работал он, как и все заводы того времени, на древесном угле. Это, наверное, единственная углежоговая печь в нашем районе столь хорошо сохранившаяся. Засов хочет восстановить ее, чтобы она стала одной из достопримечательностей Каги.
Мы идем на конеферму. Уверен, что многие о ней даже не слышали. Сразу поясню: кагинская лошадь уникальна! Эта порода выводилась несколько столетий путем так называемой народной селекции, то есть стихийно. Потом, конечно, появился и научный подход.
Кагинская лошадка – это… Как бы проще и доходчивее объяснить?.. Одним словом, это итог дружбы Русского тяжеловоза с местной Башкирской красавицей. Конечно, это очень примитивный расклад. Михаил Дмитриевич говорит, что корни происхождения кагинской лошади распознать уже трудно:
– Базовая модель нам неизвестна, – полушутя говорит он.
Но мне по душе вышеуказанная версия. Кагинская лошадка супервынослива (это от башкирской породы) и сильная (это качество тяжеловоза). При той же массе, что и Русский тяжеловоз, она более неприхотлива и способна к тебеневке.
– Это лошадь пришла сюда вместе с заводским делом, – рассказывает Михаил Дмитриевич. – Хотя своего стада у завода не было, вся скотина была в частных руках, но бывший управляющий Траппе дважды в год делал выводку: за хорошее содержание лошадей премировал их хозяев, за плохое – наказывал… Моя прабабушка его называла Драпкой… Кстати, если повозка с рудой, которую тянула лошадь, оказывалась перегруженной, за это тоже наказывали.
Михаил Дмитриевич рассказывает о людях, которые были основателями кагинской конефермы. Среди них Виктор Илларионович Уральский и Альберт Шигареевич Гафуров, который впоследствии защитил диссертацию, взяв за основу работу с местной породой лошадей.
Здесь, на ферме, около ста двадцати голов лошадей. Небольшое стадо есть и в Суховом ключе, где располагается турбаза (мы о ней непременно расскажем как-нибудь отдельно).
– Башкирская кровь в этой породе обнаруживается по характерному ремню вдоль туловища, – продолжает рассказ директор хозяйства.
Он быстро взбирается на забор и громко зовет своих любимиц. У тех, кто всю жизнь с лошадьми, особый язык общения с ними. Со стороны это кажется грубым нечленораздельным окриком, но в действительности звучит как «здравствуйте, мои голубушки».
Лошадки тут же вскидывают головы, услышав хозяина. И начинают качать ими, как бы здороваясь. Одна косится в мою сторону, дескать, а это что за фрукт?
– Смотрите, вот ремень, – Михаил Засов показывает на ближнюю лошадку, вдоль спины который тянется темная широкая полоса. – И еще челюсть нижняя развита – тоже характерная черта. Наши лошади едят с копыта, – продолжает он. – То есть кормушки им ни к чему…
Он водит меня по конеферме, в подробностях рассказывая о всех тонкостях племенного дела. Надо сказать, неблагодарная это работа! Трудоемкая, затратная и не ахти какая прибыльная.
Кагинское хозяйство Михаил Засов сохраняет вместе со своими единомышленниками. Сегодня в ООО «Кага» работают двадцать человек. Даже по сельским меркам предприятие небольшое. Но трудно переоценить их труд по разведению уникальной породы лошадей, на официальном языке науки она называется Башкирской улучшенной.
Рядом с загонами небольшой закуток для коров. В отличие от лошадей они тучные и неторопливые. Буренки грустно взирают на нас. Причину грусти объясняет Михаил Засов:
– Осенью медведь нашего быка задрал…
Говорит так обыденно, словно налог заплатил хозяину леса.
О родной Каге он знает всё! Рассказывает, где стояли турбины на плотине, и какова была их мощность. Пруд восстановили сразу после войны при Семёне Эммануиловиче Осипове, тогдашнем председателе колхоза. А в середине 60-х в селе установили пароходный двигатель и генератор. Воды для производства электричества стало уже не хватать. Причем турбины и двигатель работали попеременно. Люди говорили: сегодня водой гоняют, поэтому свет хуже…
Здесь был завод полного металлургического цикла, начиная от добычи руды, заканчивая переделом. Были даже первые волочильные станки и гвоздарное производство. После пожара, который случился в 1911 году, мастеровые переехали на белорецкий завод. Метизное производство нашего Белметкомбината основывали именно кагинцы!
– Вам надо книгу о Каге писать, – предлагаю Михаилу Дмитриевичу Засову.
Твержу ему это при каждой встрече, но ему всё некогда. У него лошади, посевы, покосы, заготовка кормов. Он активно «боксирует», пытаясь сохранить хозяйство.
Михаил Дмитриевич кому-то звонит:
– Ты дома-а?
Обращаю внимание на неистребимый кагинский говорок, когда растягиваются гласные в конце слов. В этом певучесть кагинской речи: «Дома-а-а?»
Заходим в гараж. Засов сохранил все станки: токарные, фрезерные, сверлильные и прочие. Всё металлическое, что осталось от колхоза, он не сдал в металлолом. Более того, это всё продолжает работать. Есть агрегаты, привезенные из Германии еще после войны. Выходим на улицу. И тут же кагинское протяжно-распевное:
– Михал Дмитри-и-ч, довези до больницы-ы!
…Пора прощаться. Я и так надолго задержал директора хозяйства. Вот и внук шагает из школы. Он пока единственный. Илюша обнимает дедушку и делится школьными новостями. Спрашиваю его: кем мечтает стать?
– Геологом! – сразу отвечает мальчуган.
А о чем мечтает Михаил Дмитриевич?
– Отдохнуть. Выйти, наконец, на пенсию. Но никак не удаётся, хотя уже вроде пенсионер.
Недавно директору кагинского хозяйства исполнилось 60 лет.
Источник:
Засов, М. Д. Засов и его Кага : [беседа с руководителем конефермы в с. Кага М. Д. Засовым / записал И. Калугин] / М. Д. Засов. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 2021. – 9 февраля. – С. 3.