Чтобы люди ценили мир

Моё военное детство прошло в деревне Бриш в доме моей бабушки, матери мамы. А мама работала учительницей в соседнем Бриштамаке и жила со своей свекровушкой, матерью моего отца Махмута Сальмановича Мустафина. Отец тоже был учителем. После окончания Серменевского педагогического техникума (был такой в те времена) они поначалу оба работали в Бурзянском районе. А в конце 1939 года переехали в Белорецкий район, где получили назначение в Сатринскую начальную школу.

Моего отца забрали в армию 5 февраля 1940 года, за пять дней до моего рождения, и послали учиться на командирские курсы в Тбилиси. В своей воинской части он был на хорошем счету, а 30 мая 1944 года пришла на отца похоронка. У моей бабушки кроме него было ещё четверо сыновей. Старший – Айса (1913 года рождения), второй – Мирсаит (1915), потом мой отец (1917), четвертый – Ахмет (1919), пятый – Нури (1921). Их имена есть в районной книге Памяти и на мемориале в Ассах. И все мои дяди, кроме старшего Айсы, погибли. Как моя бабушка вытерпела столько горя! Нередко в таких случаях от переживания и высокого давления у человека бывает паралич. Такая же беда настигла и её. В 1946 году она умерла от горя. А Айса на одной ноге приехал в 45-м. А мы, их дети, чего только не испытали!

Пока отцы горели и погибали на войне, наши мамы и бабушки в глубоком тылу валили лес, заготавливали дрова и отправляли со станции Инзер в Белорецк на металлургический комбинат. Сколько у бабушки было нас, малышей, не знаю. Но все мы помещались в просторном доме, где собиралось столько же детворы и из соседних домов. А уж как все мы наголодались и намёрзлись, надо говорить отдельно. Две беды – холод и голод – терзали нас, детей и взрослых, с первых дней войны. Ветер в оконцах выл, как голодный волк, а морозы бывали такие, что весь дом трещал. Спасаясь от холода, мы залезали на печку, на полати. Старшие при свете керосинки читали книжки, рассказывали сказки, загадывали загадки и пели частушки. Я не помню драк, бывали лишь споры и разговоры про войну. Однажды мой брат, пятиклассник Хайдар-агай, пришёл из школы и стал рассказывать, что учительница прочитала его сочинение всему классу. А написал он, что наша армия сильная и война закончится следующим летом, и придёт Победа.

Летом детям было полегче – кормили поле и лес. В липовый листочек заворачиваешь две ягодки земляники – и получается маленький пирожок. Домой возвращались с черным от черёмухи ртом. Ещё помню хлеб из лебеды и суп из крапивы. В дело шли душица, большие ромашки, цвет липы. Много ли могли насобирать трав маленькие голодные дети? Весной на огородах собирали прошлогоднюю гнилую картошку, из которой пекли лепёшки. Даже стихи на эту тему сочиняли. Мастерицей по этой части была Мадина-апай:

Завтра воскресенье:
мальчикам – печенье,
А девочкам – лепёшки
Из гнилой картошки!

Однажды как обычно у нас собралась вся детвора из ближних домов. Кто бегает, кто в прятки, в кошки-мышки играет, кто пляшет в кругу. И тут одна девочка по имени Фания Султанова решила погадать, скоро ли кончится война. Мы все замерли в ожидании чуда. И вдруг эта Фания говорит: сейчас сюда придёт злодейка. Мы, малыши, от страха попрятались: кто под кровать, кто под стол. Старшие побежали закрывать ворота. А «злодейка» вошла в дом со стороны огорода. Это была вся в лохмотьях нищенка, как выяснилось позже, из соседней деревни. На голове у неё был чёрный, видавший виды платок. Она что-то говорила, показывая на печь. Видимо, просилась погреться. В то время многие болели, нищенствовали. От этой тетки спасла нас моя бабушка, пришедшая проведать и покормить нас. Она обогрела ее и налила миску супа.

Как-то в Бриштамак привезли детей. Говорили, что они из Латвии. По этому поводу к нам зашли два здоровых высоких мужика. Очевидно, они искали чем бы их покормить. Что они подумали, Что они подумали, когда увидели перед собой худых, плохо одетых и беспомощных ребятишек? Ведь и у нас не было ни хлеба, ни муки, ни крупы. Чуть-чуть выручала корова, с которой опять же государству надо было сдавать молоко, мясо и платить налоги. Как-то мама с бабушкой сбили немного сливочного масла и решили сходить за 25 километров на базар в Инзер, чтобы поменять его на муку и испечь хлеба. Но бабушку встретили милиционеры и отобрали масло, назвав её спекулянткой. Бабушка объясняла им, что у неё дома маленькие дети сидят голодные. Милиционеров, однако, не тронули её объяснения. Так ни с чем она и вернулась с базара с заплаканными глазами.

За погибшего на фронте отца государство нам выделяло пенсию, однако денег этих мы практически не видели – их удерживали в государственный заем. Что это означало, я тогда не понимала. Если один заем заканчивался, тут же начинался следующий. Мои мамы часто говорили о займах. Заходили к нам также соседи и знакомые все с тем же вопросом: кто нам расскажет об этих займах?

Перед нами не было колючей проволоки, здесь не было фашистов с оружием, но нам было тоже очень тяжело. Взрослые трудились в лесу как на каторге, добывая и отправляя на завод топливо. Мама днём работала в школе, а по вечерам ходила по домам, учила взрослых и собирала в посылки на фронт от солдатских жён вязаные носки, перчатки, варежки. У неё были списки кто, чего и сколько отправляет на войну. Сама же она и относила их на почту. Ей всё это было поручено как молодому специалисту. Мама Садика Ялаловна Мустафина всегда была активисткой. Проработав в школе 36 лет, она умерла в 1995 году.

По вечерам они с бабушкой вели разговоры о том, как они должны растить детей. За эту работу не платят. «Когда была война, все уходило на фронт. А сейчас, когда война уже закончилась, куда всё идёт?» – спрашивает бабушка у своей дочери. А дочь ей отвечает:

«Сейчас ещё труднее живётся! Все идёт на восстановление городов и сёл, разрушенных войной. Даже многих солдат оставили там, где прошла война, чтобы отстроить страну», – объясняла она и соседям. Так что и я, семиклассница, стала понимать что к чему. Ещё в первом классе меня учил Хамза Фахретдинов, зять бабушки, муж одной из дочерей, Шакиры (выходит, он мне родной дядя). Вернулся он с фронта худым, больным, очень слабым и постоянно подкашливал. Взрослые говорили, что он долго лечился в госпиталях, и в конце концов его отправили домой пить козье молоко. Умер он в 1954 году. А через два года умерла и жена, оставив двоих сирот. Опять наша бабушка хлопотала, устраивая их в детский дом в Серменево. Директорами детдома и школы были фронтовики Рауф Халилов и Гата Исламов. На лето бабушка забирала сирот домой. Уезжая за ними, всегда меня брала с собой. До Инзера через лес мы шли 28 километров и на узкоколейке украдкой садились на поезд с дровами. Денег на билеты в пассажирский вагон у нас, конечно, никогда не было. На брёвнах мы ехали до станции Кадыш и в Серменево шли пешком. Бабушка заходила к директору или к завучу Сабире Загитовне, или к воспитательнице Алме Байназаровой. Бабушка у нас была грамотной, общительной.

Жизнь научила со всеми находить общий язык. В 1937 году её мужа, как кулака (у него было три коровы и лошадь с жеребёнком), решили отправить в Сибирь. Избили, хлестали кнутом и потом отправили в белорецкую тюрьму. Бабушка поехала в Белорецк и смогла вытащить его оттуда. Но тюремные побои он не перенёс, тяжело заболел и через три месяца умер.

Многое перенесла бабушка, но выстояла и не покорилась злой судьбе. «Сколько зла на этой земле, один Бог знает», – говорила бабушка.

Умерла она в 75 лет. Вот скоро и мне будет столько же, сколько и ей. Воспоминания теснятся в голове, цепляясь за случайно услышанные слова и возникающие образы. Одно только напишешь – другое на бумагу просится. Зачем я все это написала? Чтобы люди помнили наше недавнее прошлое, радовались всему хорошему и ценили каждый удачный и мирный день.

Источник:
Гарипова, К. Чтобы люди ценили мир : [воспоминания К. Гариповой о военном детстве в д. Бриш] / К. Гарипова. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 2016. – 3 февраля. – С. 6.