Незабытая Победа

Как мы знаем, война началась 22 июня 1941 года, но всех мужчин нашего села Войтовцы, что в Винницкой области, от 19 до 40 лет, в том числе и моего отца Петра Данилюка, забрали в армию ещё в начале июня. А в сентябре в селе уже были немцы. Всё, о чем я сейчас пишу, рассказывали моя мать и старший брат Андрей 1931 года рождения. Сам же я этого знать не могу, потому что родился в 1941 году.

В селе, протянувшемся вдоль реки на семь километров, жило больше двух тысяч человек. Были у нас двухэтажная школа, церковь, здание сельсовета. К осени прокатившаяся война оставила от них одни фундаменты. В нашем доме немцы сделали казарму, и нам пришлось уйти к бабушке с дедушкой в глубокий подвал, где мы прожили до февраля 1944 года. Это было каменное сооружение для запасов картошки и прочих овощей размерами б на 8 метров, построенное вглубь метров на пять. У входа стояла печь, бочка с водой, были оцинкованные миски, в которых варили еду, мылись, спасаясь от вшей. Когда село бомбили немцы или наши, то в этом подземелье жили восемь детей и четверо взрослых. Спали на нарах, на соломе, укрывались самоткаными дерюгами и овечьими шкурами. Кормила нас корова, куры, да были ещё две свиньи. Однажды корова отвязалась и ушла на берег, а немец-часовой подумал, что крадутся партизаны и дал очередь из автомата. Мать утром пошла доить, а её нет. Обнаружила её убитой в луже крови. Тут же нашла часового и давай его молотить ведром. Старший взвода разобрался в чём дело и велел старосте отдать нам хорошую корову из колхоза. Она и кормила большую семью всю войну, в голодные 48-49 годы, и жила у нас до 1956 года.

Из военных рассказов матери и брата запомнилась одна история о партизанах. Протянувшаяся на 70 километров в нашей Винницкой области лесная зона стала для них надёжным укрытием. Нас, как я уже говорил, отселили в подвал, а в доме обосновались 10-12 немцев. В один из дней, пока скотина была у речки на водопое, в наш подвал заглянул пастух. Мы угостили его чем могли, он что-то поспрашивал у старших и, наверное, отметил солдат, игравших в карты под огромной яблоней. Вскоре стадо ушло за горку, и тут раздались пушечные выстрелы. Один снаряд разорвался в нескольких метрах от нашего подвала, а другой – прямо под яблоней, порвав в клочья семерых немцев. От яблони тоже совсем немного осталось. Из дома выскочили оставшиеся пятеро и стали орать: «Партизаны! Партизаны!». Потом они пригнали три подводы, попросили нашего деда, братьев моих Андрея и Петра погрузить погибших на телеги и отправили их хоронить в соседнее село. Сапоги с убитых солдат отдали братьям. В них они и ходили до совершеннолетия. Ещё и мне досталось побегать в этих немецких сапогах.

В июле 1942 года к старосте обратился хромой Артём с просьбой помочь с жильём. Его дом развалился при бомбёжке. А староста делал к дому огромный пристрой – мукомольню, ток, сушилку. Работы было много, и он взял его к себе как плотника. Вот этому хозяину потребовалось быстро построить крышу, и Артём посоветовал пригласить для этого десяток мужиков с хуторов. Бригада за день сделала крышу, людей накормили и уложили спать на сеновале. Но староста Клименко как-то догадался, что работали у него никакие не плотники, а партизаны. Он тут же слетал на жеребце в Липовцы за немцами, которые в два часа ночи на трёх машинах приехали и окружили хозяйство. Всех плотников постреляли, но один русский – Мельников – оказался ловким и сумел уйти через сливной канал в коровнике. Наутро жена и дочь старосты позвали людей и объявили, что в перестрелке погибли партизаны, а как немцы здесь оказались, они не знают. В тот же день на выгоне партизан и похоронили. А в 1955 году их перезахоронили в центре села. По такому случаю провели митинг, на котором о тех событиях рассказал приехавший из Курска Мельников. А староста вместе с женой в 1944 году ушёл с немцами. Дочка же его осталась в селе.

После Победы из 90 ушедших на фронт мужчин по домам вернулась третья часть. Большинство – раненые и контуженные. И хотя государство по мере сил помогало им пособиями и с работой, многие так и не вернулись к нормальной жизни – спивались и раньше срока умирали. А семьям, оставшимся без кормильца, тоже помогать было некому. Отец наш, танкист, погиб в Курском сражении и похоронен в Орле. Перед войной он был трактористом и задумал строительство, для которого привёз во двор дубовые пиломатериалы. Они так и пролежали всю войну, покуда их не нашли отступавшие немцы. За несколько часов они построили из них новый мост и переправили свою технику через речку. А мост этот так и стоял до 1960 года.

Нашу безграмотную мать заставили подписать облигации на государственный заем, забрали корову, обложили налогами плодоносящие деревья и землю. Кто умел воровать, тот и жил. А кто попался на воровстве килограмма пшеницы, получал десять лет лагерей. Таковы были сталинские законы. В изобилии в полях и лесах было лишь снарядов, мин и прочего оружия. До 1953 года убирали сгоревшие и брошенные танки, артиллерию, машины. А до времени, когда взялись почистить землю от боеприпасов, погибло 11 подростков. От тех мин погибали и взрослые, и немало деревенской скотины. Меня же в I960 году призвали в армию. Служить пришлось в Туркестане. Участвовал в обеспечении поездки по региону Никиты Хрущева, Фиделя Кастро, а выйдя в отставку, поселился в Белорецке.

Вплоть до I960 года чекисты и милиция боролись с бандеровцами, пока на западе не уничтожили и самого Бандеру. Казалось, с этим злом покончили навсегда, но вот теперь оказалось, что за 23 года украинской незалежности появились последователи Бандеры, которые пытаются возродить на моей родине, Украине, фашизм. Но народ не сдаётся. Из недавнего разговора с 80-летним братом я узнал, что, несмотря на давление властей, общество нашего села Войтовцы, как и в советские годы, отмечало 70-летие Победы в войне именно 9 мая.

Источник:
Данилюк, В. Незабытая Победа : [воспоминания о военном детстве в с. Войтовцы, Винницкой области] / В. Данилюк. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 2016. – 3 февраля. – С. 6.