Николай Андреевич Лисовский («Скорбим и помним»; «Давным-давно…»)

Ушел из жизни Николай Андреевич Лисовский, постоянный автор нашей газеты. Читатели, конечно же, помнят его задушевные публикации на самые разные темы. Долгое время Николай Андреевич работал учителем в Авзянской средней школе, а в последние годы жил в Димитровграде и общался с нами только с помощью писем. В этих письмах было все: и боль, и сострадание, и любовь, и щемящее чувство ностальгии. Мы всегда с радостью публиковали их, ибо подобные письма – как глоток живительного воздуха.
Я знал Николая Андреевича только по непродолжительной переписке с ним, знал, что в последние годы он был тяжело болен, и меня, как впрочем и других сотрудников нашей газеты, буквально поражало то жизнелюбие, которым дышала каждая его строчка.
Сегодня мы предлагаем нашим читателям письмо авзянских учителей, посвященное памяти Николая Андреевича.

И. Калугин.

На фотографии чуть задумчивый, слегка улыбающийся с открытым взглядом человек… Николай Андреевич Лисовский… Чертежник на Белорецкой железной дороге, счетовод в Авзянском леспромхозе, студент Башкирского техникума искусств, художник, курсы учителей начальных классов, учитель русского языка и литературы, учитель рисования, солдат 1-го Украинского фронта и снова учитель до самого выхода на пенсию – таков вкратце жизненный путь Николая Андреевича.

При встрече он не просто здоровался, а чуть-чуть приподнимал головной убор и делал полупоклон, называя любого человека исключительно по имени-отчеству. Таково было воспитание. Ну разве увидишь сейчас подобное?.. Дома вошедшему предложит присесть непременно со словами «пожалуйста» и «здесь удобнее».

Удивительный он все-таки был человек… Свое звание «Отличник народного образования» оправдывал сторицей. Входит, например, в класс и сразу с порога: «Сегодня будем рисовать пистолет…» Все, особенно мальчишки, в полном восторге. «Пистолет, который стреляет горящими папиросами прямо в сердце», – продолжает он после некоторой паузы и начинает рассказывать о вреде курения. А потом дети рисуют, и на следующий день кто-то из них уже повесил на дверь мальчишеского туалета рисунок, призывающий всех бросить курить. Вот так он нетрадиционно воспитывал и учил детей.

А как он понимал живопись! Он учил читать – именно читать – картины. После его лекций мы чувствовали себя так, как будто только что побывали на выставке или в музее.

«Зима. Крестьянин торжествуя на дровнях обновляет путь…», – опять же с порога цитирует Николай Андреевич, входя в класс. И тут же предлагает детям написать сочинение или изложение.

Если сказать, что на его уроках было интересно, то это значит ничего не сказать.

Вот точка – солнышко. Лучи. Соединили по паре вертикальными отрезками. Получилось что-то вроде редколиний. А два луча между ним – дорога. Осталось нарисовать несколько домиков. Получится улица. Дается понятие о проекции. И дети рисуют и рисуют. И уходить им с урока не хочется.

Авзянцы каждый выход Николая Андреевича на сцену Дома культуры встречали аплодисментами, «Советский паспорт». Читает Николай Андреевич. Да так читает, что все присутствующие в зале воистину ощущают гордость быть гражданами великой державы – Советского Союза.

Незабываемый доклад Николая Андреевича «Школа – центр воспитания». Начитанность, эрудированность этого человека, его профессионализм были примером для нас.

Приходилось бывать с ним на охоте. Но привлекала его не сама охота, а природа. Он мог бесконечно долго рассказывать о каком-нибудь зайчишке, который удрал от него. И он даже радовался, как ребенок, что тому удалось это сделать.

В последнее время он не жаловался на болезнь в своих письмах. Писал лишь о том, как хорошо ухаживает за ним Валентина Николаевна – его жена. Как внимательны к нему дочка Вера и его внуки.

Теперь его не стало. Не стало нашего дорогого Николая Андреевича.

Покойся с миром, Учитель.

Источник:
Алексеев, Н. Скорбим и помним : [вспоминая учителя Авзянской средней школы Н. А. Лисовского] / Н. Алексеев, В. Бардин, Л. Копытов. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 1998. – 20 октября.

Вечер был теплый, тихий. Я присел на бревно. С Малиновой горы доносился мерный приглушенный звук кутаза стреноженной лошади. Он всегда напоминает мне убаюкивающий колыбельный напев. Вот и луна показалась из-за шихана. Полная, загадочная, она залила таинственным светом весь Авзян. Явственно забелела на возвышенности старинная, когда-то окрашенная известью кладбищенская ограда. Там, у соснового леса, могила моей мамы…

Двадцать пять лет с той тревожной майской ночи ждала она мужа. И не дождалась. Не суждено ей было увидеть и сообщения в газете «Белорецкий рабочий» о том, что мой отец был расстрелян в 31-ом году, а в 62-ом реабилитирован.

Моя мама закончила в Авзяне двухклассную церковно-приходскую школу. Была религиозна. «Тут мы в гостях живем», – бывало говорила она, имея в виду, что настоящее наше отечество – на небесах.

Ой, натерпелся я, парнишечка, в тридцатые годы… Подал заявление директору леспромхоза с просьбой принять меня на работу счетоводом, а он мне вернул его с резолюцией: «Отказать, как сыну врага народа». Узнал я, что требуется счетовод в Субхангуловское сельпо Бурзянского района. Приехал. Приняли меня. Председатель сельпо Шимигулов, бравый, с солдатской выправкой, был доволен моей работой. По субботам он уезжал к себе домой, в недалекую деревню, где у него были хозяйство, жена. Однажды пригласил и меня.

Жена уже ждала нас. В доме тепло, уютно. Сидели мы на нарах, перед нами стоял веселый самовар, в который хозяйка подгладывала угли. Было приятно смотреть, как она аппетитно разливала из чайника заварку. После ужина хозяин достал курай – и полилась грустная мелодия. Как она была близка мне!

Наша контора находилась недалеко от клуба – нового большого деревянного здания. Нарисовал я однажды тушью портрет Ленина и Сталина. Приехал из БашЦИКа в Бурзян Яхин и случайно обратил внимание на эти портреты. Заинтересовался. «Это парнишка один нарисовал, русский, у нас в сельпо счетоводом работает», – пояснил заведующий клубом. Послали за мной. Яхин отнесся ко мне очень доброжелательно. По его просьбе я дал несколько своих акварельных этюдов и портрет Сергея Есенина. Он обещал передать все это в Уфимский техникум искусств.

По два раза на дню я заглядывал в почтовый ящик, надеясь обнаружить там письмо от Яхина. И, наконец, оно пришло. Он писал мне, что мои работы он передал в техникум и мне надлежит в конце августа приехать в Уфу на вступительные экзамены.

Приехал, подал заявление, документы и случилось то, чего я так боялся: к экзаменам меня не допустили. Причина: я – «сын административно высланного по линии ГПУ».

Шел экзамен по живописи, и я самовольно со всеми зашел в класс. Сдал! И на следующий день подобным же образом сдал экзамен по рисунку. Стараясь не попадаться на глаза администрации, я продолжал ходить и на занятия в техникуме. Через месяц наш классный руководитель, красавец-грек Константиниди подал в канцелярию список студентов на получение стипендии (28 руб.). Была и моя фамилия. Вызвали меня в канцелярию и директор мне сказал: «До тех пор пока не будет из твоего сельпо разрешения на твою учебу, учиться в техникуме не будешь». Но видя, как ошеломили меня эти слова, подумал и добавил: «Ладно, иди пока занимайся…»

К моему счастью вскоре вышла сталинская конституция, и необходимость в разрешении из сельпо отпала.

Окрыленный воспоминаниями сидел я на бревне и смотрел в ночь. Ах, как луна светит! И нет ей никакого дела, что творится на этой грешной земле. Знай себе светит! А тут еще задушевный голос Ольги Воронец где-то невдалеке из радиоприемника раздался: «Зачем вы, девушки, красивых любите…» Растревожило душу и невольно вспомнилась другая, тоже июльская лунная ночь.

Было это в 42-ом в Белорецке. Получил я тогда повестку о призыве в армию, но, как бывшего железнодорожника, меня направили в управление Белорецкой железной дороги. Там определили на должность техника службы пути. В то время в Белорецке работали эвакуированные театральные коллективы. В конце июля в красивом ухоженном парке металлургов шел спектакль «Без вины виноватые». Как не пойти! В антракте обратил внимание на привлекательную девушку. Она сидела впереди меня. После спектакля она, постукивая каблучками, пошла в ту же сторону, куда и мне нужно было. Поравнявшись с ней, я извинился и попросил разрешения проводить ее до дома. «А я уже пришла», — сказала она и свернула к дому. Но у ворот задержалась.

Ах, как светит луна! Я смотрел на ее вьющиеся волосы, прекрасное лицо и просил о встрече. Она улыбнулась и доверчиво произнесла: «Завтра в парке, приходите».

Шел я домой счастливый, радостный, окрыленный. Не знал я, что не будет этого свидания. Судьба распорядится по-своему. Утром получил повестку о призыве в армию, и в этот же день уж был в пути. И только через четыре года наше свидание все-таки состоялось… Мы стояли у ворот ее дома, я обнимал ее и буквально пьянел. Мне не верилось, что это происходит наяву…

Давным-давно это было. Многое изменилось, но любовь осталась. Полтора года назад мы с ней справили нашу золотую свадьбу.

Источник:
Лисовский, Н. А. Давным-давно… : [воспоминания учителя Авзянской средней школы Н. А. Лисовского о детстве, учебе в Уфимском техникуме искусств и о войне] / Н. А. Лисовский. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 1998. – 15 января. – С. 3.