Что мы знаем о пленных (немецкие военнопленные в Белорецке)

Сталинградская битва – это одно из величайших сражений Великой Отечественной войны. 200 дней и ночей – с 17 июля 1942 года по 2 февраля 1943 года – на берегах великих рек Дона и Волги, а затем у стен города на Волге, а затем у стен города на Волге и непосредственно в самом Сталинграде продолжались военные действия. В этой титанической битве с обеих сторон приняли участие на разных этапах боевых действий более 2,1 миллионов солдат. По значению, масштабам и ожесточённости боёв Сталинградская битва превзошла все предшествующие ей сражения мировой истории.

После провала попытки деблокировать сталинградскую группировку немецкой группой армий «Дон» под началом Манштейна 12-23 декабря 1942 года, окруженные фашисты были обречены. Оказавшись в кольце советских войск, немцы остались без продовольствия, горючего, боеприпасов, медикаментов и других средств. Голод, холод и болезни косили солдат Паулюса. С 10 января по 2 февраля 1943 года Донской фронт Красной Армии провёл наступательную операцию «Кольцо», в ходе которой сталинградская группировка вермахта была ликвидирована. Немцы потеряли убитыми 140 тысяч солдат, ещё около 90 тысяч сдались.

Уже в марте 1943 года в вагонах по узкоколейке из Запрудовки часть пленных привезли и в Белорецк. Чтобы разместить военнопленных, была очищена от «сидельцев» женская тюрьма, располагавшаяся в районе нынешнего цеха № 11 БМК.

Из воспоминаний жительницы спецпоселка Альфии Басыровны Шакировой:

– Наших родителей с детьми в Белорецк согнали принудительно в рамках объявленной в те годы борьбы с кулаками. Большинство из них были сельскими тружениками из степных районов Башкирии. Жили мы в бараках, как и заключенные, за колючей проволокой. Таким образом, наши родители изрядно пострадали от Советской власти. Мужья и сыновья у многих женщин были на фронте, кто-то уже получил похоронки на своих родных. Летом 1947 года мимо нашего спецпоселка по узкоколейке в направлении Ломовки вели колонну немецких пленных. Очевидно, там нужно было выполнять ремонтные работы на железной дороге. И вот некоторые не выдержали, бросились на немцев, стали их бить чем попало, царапать. Конвоиры с трудом отогнали женщин, чтобы продолжить путь к месту работ. Много позже, когда пленные уже обвыклись и ослаб режим их содержания, соскучившись по своим родным, немцы брали на руки наших детей и нянчились с ними…

Вспоминает Николай Иванович Ручушкин:

– Октябрьского поселка тогда еще не было. На этом месте был базарчик, военный городок, клуб, две школы – начальная и семилетка. А улица Овчаренко тогда называлась Военной. Трактовую (теперь это улица Блюхера) немцы красиво замостили природным камнем. Получилась брусчатка. Пацанами мы, бывало, играли неподалеку от мусульманского кладбища. Как-то зимой пришел самосвал (в городе тогда он был один), развернулся и стал поднимать кузов. Из него в траншею высыпалось с десяток замороженных трупов. Мы догадались, что это привезли умерших немцев из лагеря. Они жили в тюрьме у железнодорожного переезда, где потом были установлены памятники — узкоколейные паровоз и тепловоз. Сопровождавшие эти похороны немцы присыпали тела землей и снегом. Но потом мы видели, как из этой траншеи торчали части тел умерших. Сил у пленных не было, кормили их плохо, так что глубоко выкопать могилу и хорошо засыпать её они не могли. Нам было интересно посмотреть на немцев. Все же для нас, тех, у кого отцы и братья не вернулись с войны, они по-прежнему были врагами. Еще одни похороны мы наблюдали уже в теплое время. Немцы хоронили одного из своих командиров. Ему подготовили отдельную могилу, и проводить его собрались многие заключенные.

Ближе познакомиться с немецкими военнопленными пришлось мне и в старой белорецкой больнице. Это было деревянное здание на месте поликлиники, что теперь располагается у Вечного огня. Меня на операцию положили, чтобы грыжу вправить. Соседом по палате оказался немец на одной ноге и с одним костылем. Медики обращались с ними, как и со всеми больными. Брился он опасной бритвой, которую правил на ремне. А со мною шутил перед операцией: давай, говорит, поточу и тебе этой бритвой сделаю операцию. Еще одна немка, примерно лет сорока, приходила из женской палаты ухаживать за мной уже после операции. Она сносно говорила по-русски. У меня под подушкой был мешочек с сухарями, так она как-то сказала: «Что вы едите, у нас собаки не едят».

Где-то в 50-м году пленные, кто остался в живых, уехали в Германию. А через пару лет их захоронения на кладбище обиходили. Вероятно, они заплатили. Возможно, такое распоряжение поступило «сверху». Не знаю. Поставили кресты с номерами и подписями. Всё было сделано очень аккуратно и красиво. Поставили отдельно окрашенный столб и тому полковнику. Могилки наших людей на фоне немецких захоронений выглядели тогда совсем непрезентабельно…

Источник:
Шакирова, А. Б. Что мы знаем о пленных : [в марте 1943 года в вагонах по узкоколейке из Запрудовки часть пленных привезли и в Белорецк. Воспоминания А. Б. Шакировой, Н. И. Ручушкина / записал Л. Швец] / А. Б. Шакирова, Н. И. Ручушкин. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 2017. – 8 декабря. – С. 2.