О змее, футболе и божьей воле

В детстве я мечтал стать футболистом и хотел быть похожим на олимпийского чемпиона, капитана сборной команды СССР Игоря Нетто. Но когда после дворовых футбольных баталий я приходил с улицы домой грязный и ободранный, мама ставила мне в пример Серёгу. До призыва в Советскую Армию Серёга был полным балбесом, но после демобилизации стал другим человеком. Он сразу женился на моей двоюродной сестре, стал работать волочильщиком, получал приличную зарплату, выпивал в меру и усердно строил дом за речкой Матой.

Как-то прихожу я с улицы, и мама мне говорит: «Завтра утром отправляйся к Серёже. Он выпросил на комбинате лошадь с телегой, поедете на Курташ за мохом». «Завтра я не могу, — заканючил я, — мы с ребятами договорились поехать на великах на Арский камень в лагерь играть с пионерами в футбол».

Но напрасно я пытался выдавить из маминой души хоть каплю жалости. «Подождёт твой футбол, — отрезала она, — поедешь и поможешь Серёже сруб конопатить».

Драть мох на каменистом склоне работа не трудная, и возок наш быстро подрастал. Мы поднялись почти до подножия скалистой зубчатки, и тут в глубокой трещине на мху среди сухих листьев я увидел череп змеи — две крепкие челюсти и между ними ядовитый зуб с тоненьким желобком по всей длине. Лазать по камням мне сразу расхотелось, да и Серёга, измерив взглядом возок, прикинул, что мха уже достаточно.

Всю обратную дорогу по зубодробительно-тряскому магнитогорскому тракту, прячась за широкой Серёгиной спиной от въедливой дорожной пыли, я рассматривал плывущие в небе облака. Когда миновали низенький деревянный мостик через речку Укшук, тракт пошёл полем. По обе стороны до городской окраины стеной колосилась высокая пшеница, а где-то в небе пел жаворонок. Я отыскал глазами в синеве темное пятнышко. Жаворонок как приклеенный стоял на одном месте и заливался звонкими трелями. Вдруг он замолчал, часто-часто замахал крыльями, как будто испугавшись чего-то, и стал метаться в лохмотьях облаков. Жаворонок ловил уходящий поток воздуха. А мне облака рисовали широко раскрытую гадючью пасть. Сейчас она схватит беззащитную птаху, из змеиной глотки в трепещущее тельце вопьётся треугольный клык, и по тоненькому желобку капля за каплей побежит смертоносный яд. К чему, думал я, мне встретился в скалах этот символ коварства и ужаса?

А вот мой дворовый друг Юрка к пресмыкающимся относился без предубеждения и без отвращения. Однажды он притащил из леса мёртвую, с размозжённой головой, гадюку. Юрка спокойно достал из кармана газетный свёрток, развернул его, голой рукой взял змею и помахал ею как плетью. После этого он предложил мне притащить змею на переполненный зрителями стадион и во время футбольного матча высунуть её из-под трибуны через дырку от сучка в доске. Мероприятие было очень сомнительным, но, чтобы не прослыть трусом, я согласился.

Когда на чугунной ограде сквера, где потом возвели памятник — фонтан Даниле-мастеру, появилось объявление о футбольном матче на первенство Башкирии между командами «Металлург» (Белорецк) и «Гастелло» (Уфа), мы с Юркой поспешили на стадион в Нижнем селении. Обе команды шли в числе лидеров чемпионата, и игра обещала быть увлекательной. Белоречане футбол любили и переполняли трибуну на всех матчах любимой команды.

Опасаясь нежелательных встреч с местными, мы миновали проулки Шанхая и подошли к воротам стадиона. Входной детский билет стоил десять копеек, но просить такие деньжищи у родителей было делом безнадёжным. Понаблюдав, с каким неподкупным видом мужичок в потёртой фуфайке проверяет наличие билетов, мы поняли, что здесь нам «не светит», проскочить за спиной бдительного билетёра невозможно, и мы затрусили в обход вдоль ограды стадиона к парку культуры и отдыха. Вокруг нервно шныряли стайки ребят из враждебных группировок, но всех объединяла одна проблема — как проникнуть на стадион, если по всему периметру забора прогуливались милиционеры. Однако несли они службу гуманно и снимали с забора только тех обнаглевших, которые пытались перемахнуть через ограду на виду у всей общественности, угрожая этим поставить под сомнение честь милицейского мундира. К началу матча и волки были сыты и зайцы целы — все желающие посмотреть футбол, с билетами и без них, неизвестно какими путями оказывались на трибуне.

Мы как обычно воспользовались «собачьим» лазом — это была промытая дождями и отшлифованная чьими-то животами канавка.

Дырку регулярно заделывали, но перед каждым матчем она появлялась снова. Косясь на двух маячивших неподалёку стражей порядка, мы прошли мимо лаза, оценивая обстановку. Милиционеры спокойно курили, не обращая на нас внимания. Тогда мы вернулись, и Юрка, упав в канавку, ящерицей прошмыгнул под забором, за ним и я. За забором оглянулись. Милиционеры продолжали мирно покуривать, но один с интересом наблюдал за нами. «И чего уставился? — пробурчал Юрка. — Откуда в Белорецке столько милиции?» Но судьбу испытывать не стал, и под трибуну со змеёй не полез.

Не без труда мы нашли свободные места и устроились рядом с сидевшей в обнимку парочкой. Парень оказался фанатом и с гордостью рассказывал подруге о каждом игроке нашей команды, которая уже разминалась на поле. «Номер два, — говорил он, — Стасик Майоров, спринтер, обогнать его практически невозможно. Номер три — Шурик Устинов — скала, обвести его мало кому удавалось. Номер семь — Гена Серебренников — мозг команды. Номер восемь — Валера Бурылёв — мастер паса. Номер девять — Коля Пантелеев — технарь, когда он бежит, то левой рукой крутит как паровозным шатуном. Номер десять — Володя Кусков — виртуоз обводки».

Парень знал всё о каждом игроке «Металлурга», но особенно подробно описал всеобщего любимца Мишу Кигурадзе, на спине которого был номер одиннадцать. Фанат говорил подруге, что это снайпер, способный послать мяч из любого положения в любую точку ворот противника, и что играл он раньше чуть ли не в «Динамо» Тбилиси. А в нашем городе Миша появился с бригадой строителей, которые прокладывали не то автомобильную с асфальтовым покрытием, не то железную с широкой колеёй дорогу Белорецк — Магнитогорск.

Я слушал парня, развесив уши, а девушка, которой предназначались все эти энциклопедические сведения, лишь улыбалась и норовила плотнее прижаться к крепкому мужскому плечу.

В это время Юрка воровато огляделся и осторожно достал из кармана змею. Но газета зашелестела, и девушка, отлепившись от плеча парня, обернулась. Увидев гадюку, она взвизгнула, вцепилась в руку парня мёртвой хваткой и прошептала: «Там змея…» Парень подскочил как ошпаренный и, не разбираясь, от души отвесил Юрке тяжёлую затрещину. Юрка побагровел, сузил глаза, набычился, но в драку не полез, чтоб не привлекать внимание окружающих. А парень выхватил змею из рук Юрки, успокоил девушку тем, что змея мёртвая, и огляделся. Несколькими рядами ниже шумно вела себя большая компания девушек и парней. Они, видимо, были знакомы нашему соседу, и он, раскрутив змею за хвост как пращу, со словами «Эй, вы! Ловите!» метнул её в компанию. Девчонки завизжали, парни заржали, и Юркина змея полетела ещё дальше, вихляясь в воздухе как живая. Юркин план вызвать переполох на трибуне полностью провалился.

Матч начинался. Капитаном «Металлурга» был Стасик Майоров. Когда он выводил команду для приветствия, то немного не рассчитал своих спринтерских возможностей и к центральному кругу опережал остальных игроков метров на десять. Это вызвало на трибуне одобрительный гул.

Сначала «Металлургу» не везло. Он играли хорошо, но организованная команда «Гастелло» первой забила гол в северные ворота. После перерыва чаша весов стала клониться в сторону «Металлурга». Защита стояла стеной, нападающие осадили ворота противника. По футбольному полю с горящими, чуть навыкате глазами метался Миша Кигурадзе. Впалые, чёрные от щетины щёки, грузинский нос, отвислые усы и расставленные в стороны локти делали его похожим на коршуна. Он словно летал, и с характерным акцентом, произнося вместо «ы» «и», кричал: «Бурилёв, подавай! Подавай, Бурилёв!» И Валера Бурылёв навешивал с края в центр штрафной площадки гастелловцев. А трибуна ревела: «Давай, кацо! Миша, давай!»

Отыгрался «Металлург» только к концу матча. Гол забил со штрафного одиннадцатиметрового удара любимец белоречан Миша Кигурадзе. С филигранной точностью он уложил мяч в правый нижний угол ворот…

Когда я пришёл домой после футбола, мама сердито спросила: «Где шлялся опять весь день? Тебя Серёжа искал. На завтра он взял на комбинате машину, поедешь с ним и поможешь пиломатериалы на дом завезти». «Завтра я никак не могу, — заныл я, — завтра мы играем с командой Ржевских на первенство детской комнаты, Вера Фёдоровна выдаст нам настоящую футбольную форму». Мне не хотелось ехать за досками, и я бессовестно спекулировал авторитетным именем директора детской комнаты Веры Фёдоровны Мурашовой. «Ничего, подождёт твой футбол, — невзирая на авторитеты, сурово отрезала мама, — поедешь и поможешь Серёже на стройке. Хватит обувь протирать!»

Большой футбол меня так и не дождался. Я не стал похожим на знаменитого Игоря Нетто и не научился играть в футбол, как Миша Кигурадзе. Зато я, как Миша Кигурадзе, стал строителем. На всё божья воля…

 Источник:

Кархалев, В. О змее, футболе и божьей воле [Текст] : [Белорецк 1960-ые гг. Воспоминания о детстве] / В. Кархалев // Белорецкий рабочий. – 2016. – 27 января. – С. 6.