Юркины приколы

С Людкой мы жили в одном подъезде. Я на третьем этаже, а она на первом, как раз под нашей квартирой. Днём после школы, когда родители были на работе, мы с Людкой перестукивались. Тук-тук, — стучал я мамиными портняжными ножницами по чугунной батарее отопления, тук-тук-тук — приходил по стояку Людкин ответ.

Потом я выходил во двор и первым делом искал взглядом среди игравших в классики или в «десяточку» девчонок Людку. И только после этого шёл к пацанам. Людка была симпатичной девчонкой, но слабого здоровья, несмотря на то что её мама работала медсестрой в роддоме.

Мой закадычный друг Юрка по прозвищу Муха про нашу с Людкой тайную связь ничего не знал и постоянно прикалывался по поводу частых недомоганий объекта моего повышенного внимания.

Однажды в тёплый день Людка вышла на улицу в платочке, завязанном под подбородком, и Муха заорал на весь двор так, чтобы слышали все: «Посмотрите на Людку! Её остригли наголо! Это потому, что у неё воши завелись!». Людка развязала платочек и показала всем гладко зачёсанные волосы.

А когда Людка в солнечную погоду появилась во дворе с забинтованным горлом, Муха завопил: «Посмотрите на эту Робертину Лоретти! Допелась стрекоза! Голос сорвала!», Людка повернулась к Мухе и звонко крикнула: «Дурак!». Стоило ей выйти однажды в жаркий день в чулках, Муха тут же прицепился: «Ты что, на Северный полюс собралась?» и ехидно добавил: «Покажи, как ты чулки подвязываешь. Почему они у всех девчонок морщатся на коленках, а у тебя нет?» Людка покраснела, молча показала Мухе язык и демонстративно отвернулась.

Муха куражился, а я, глядя на Людкину незагорелую, почти прозрачную кожу с синими прожилками на висках, злился на своего кореша. Злился и молчал…

Однажды Муха появился во дворе с настоящими карманными часами — это были то ли брегет, то ли буре. Муха крутил их на цепочке вокруг пальца, как ключи от автомобиля. Мама Мухи работала в детской комнате милиции и носила лейтенантский тёмно-синий мундир со стоячим воротничком и большими металлическими пуговицами в один ряд. В обязанности Мухи входило регулярно драить эти пуговицы асидолом до блеска. Теперь накопленный опыт Мухе пригодился: он так начистил корпус часов, что солнечные лучи отражались от него, как от зеркала.

Мы с завистью окружили Муху с его старинным то ли брегетом, то ли буре, однако при ближайшем рассмотрении, к нашему великому разочарованию, оказалось, что это пустышка! То есть часы были не только без боя, но и без каких бы то ни было внутренностей. В сверкающем, но сильно помятом корпусе что-то жалко брякало, а циферблат без стрелок болтался, как оттаявший после морозной ночи кружок льда в собачьей миске.

Заметив в наших глазах разочарование, Муха ухмыльнулся и сказал: «Да это же приманка! Сало для мышеловки». И далее с мелкими подробностями изложил суть своего коварного прикола…

Наверняка белоречане-старожилы помнят деревянные тротуары — тогда то ли с гордостью, то ли с иронией ходила по городу молва, будто во всём Союзе Советских Социалистических Республик из населённых пунктов с городским статусом к шестидесятым годам прошлого века деревянные тротуары сохранились только в Белорецке. Так это или нет, доподлинно неизвестно, но было ясно, что доски всё же лучше, чем грязь.

Устройство деревянных тротуаров простое: к коротким брёвнышкам приколачивались неструганые доски. К их подгонке особо никто не стремился, и если в процессе эксплуатации в настиле образовывалась щель или дыра, то её заколачивали доской прямо сверху. Между настилом и землёй был зазор в десять-пятнадцать сантиметров в зависимости от диаметра брёвнышек…

«Так вот, — излагал свой план Муха, помахивая перед нашими носами своим то ли брегетом, то ли буре как ключами от автомобиля, — мы привязываем к часам длинную леску, пропускаем её под тротуаром и кладём часы на краешек доски. Сами прячемся в кустах. Как только клиент приближается, мы дёргаем леску и втаскиваем часы под тротуар. В случае непредвиденной опасности часы можно утянуть в кусты. Риск минимальный, но эффект обещаю классный».

Прикол всем понравился, но Муха категорически отказался брать «на дело» большую и шумную компанию. Из всех он выбрал меня, как своего друга, ещё Генку и Вовика. У Генки было неблагозвучное прозвище — Сопля, данное ему по понятной причине. «Сопля» так приклеилась к Генке, что все давно уже забыли его настоящее имя. Однако мама Сопли потеряла на комбинате обе руки, поэтому Соплю в душе все сильно жалели. Пожалел его и Муха.

Школа № 1. 1956 год.

А с Вовиком из двадцать восьмого дома была другая история. Он был самым маленьким и хлипким в нашей компании, поэтому жизнь сделала его самым хитрым и пронырливым. В 1956 году на улице Советской между улицами Сталина и Ленина сносили частный сектор. Попала под снос и усадьба, на месте которой сейчас стоит дом под номером 30А по улице Точисского. Уже развалили дворовые постройки и всё сгребли в кучу бульдозером, а этот крепкий пятистенник под железной крышей ещё стоял с заколоченными окнами и дверью. Вездесущий Вовик пробрался в старый дом и облазил его от подпола до крыши. Видно, нос его, как у росомахи, чуял сквозь толстые брёвна: Вовик нашёл в тёмном углу чердака подвязанный к балке просмоленной верёвкой пакет из старых газет. Под несколькими бумажными слоями была промасленная тряпка, под которой было накручено ещё несколько газетных слоёв, а в центре этой упаковки — пачка царских бумажных денег. В основном там были невзрачные керенки достоинством в 20 и 40 рублей в виде трёх больших листов, даже неразрезанных. Но были и другие купюры, и даже красавица «катенька». Не зря улица Советская в приснопамятные времена называлась Барской — селились, видимо, на ней люди небедные.

Вовик сначала хвастался во дворе старинными деньгами, но скоро понял, что проку от них никакого и, решив всё же извлечь выгоду из клада, стал дарить купюры «нужным людям», то есть покупал за царские рубли благосклонность дворовых авторитетов. Подарил что-то и Мухе, и тот взял Вовика «на дело», правда, для того лишь, чтобы юркий Вовик лазил через забор и настраивал приманку.

Едва начало смеркаться, мы вчетвером отправились на охоту. Место для засады выбрали перед первой школой: здесь длинный дощатый тротуар тянулся вдоль забора из штакетника, и было видно издалека, кто приближается к нашей засаде. Заросли жёлтой акации в школьном сквере за забором были такими густыми, что скрывали не только нас, но и бюст великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Настроив свою «мышеловку», мы залегли в кустах. Брегет или буре светился на грязных досках как бриллиант.

Ждать пришлось долго. Проходили компании, шутить с которыми было страшновато, хотя Муха обещал минимальный риск, и мы прятали часы под тротуар заранее. Наконец из-за угла показалась старушка в юбке до пят (женщины в те времена брюки не носили, а старушки ходили в юбках до земли). Бабушка заметила часы метра за четыре — и остолбенела: она не двигалась ни назад, ни вперёд, только беспомощно озиралась по сторонам. Потом стала тихонечко подходить к часам, явно намереваясь накрыть их подолом. Здесь мы не выдержали и заржали, как кони. А бабушка, посылая нам проклятья, неожиданно резво продолжила свой путь.

Мы подождали ещё, и судьба преподнесла нам настоящий подарок: покачиваясь, по тротуару шёл изрядно выпивший мужичок. Казалось, что он вообще ничего не видит. Но, приблизившись, «клиент» вдруг ринулся к часам так шустро, что Муха едва успел сдёрнуть их под настил тротуара. Мужичок опустился на колено и стал шарить под досками, засунув туда руку по локоть. Юрка утащил часы в кусты, а мужик всё не унимался и шуровал под тротуаром, засунув руку уже по самое плечо. Мы затаились. И тут мужика как будто осенило — он встал, отряхнул колени, быстро зашагал дальше и скрылся за углом.

Смеясь, мы вылезли из укрытия, и Вовик, перемахнув через забор, стал настраивать обманку заново. И это была наша роковая ошибка: мужик наблюдал за нами из-за угла и, когда мы залегли, зашёл к нам с тыла по густым зарослям школьного сквера.

Драки, в общем-то, и не было, мужик просто двинул Мухе кулаком под левый глаз…

Во дворе Муха появился через пару дней, когда фингал густого баклажанного цвета на его левой щеке стал приобретать приятный лимонный оттенок. Муха как ни в чём не бывало прошёл мимо игравших в классики девчонок и направился в нашу сторону.

И тут к нему подошла Людка и тихо спросила: «Юрочка, это кто тебя так? Тебе больно? Пошли ко мне, у меня есть специальная мазь, намажем твой синяк, и всё пройдёт»…

Наверное, у Людки действительно была такая мазь, ведь её мама работала медицинской сестрой в роддоме.

С этого времени мы с Людкой перестали перестукиваться по трубам отопления. Интересно, можно ли сейчас посылать друг другу такие сигналы? Ведь многие давно поменяли чугунные батареи на современные радиаторы, а стальные трубы — на пластиковые…

Источник: 

Кархалёв, В. Юркины приколы [Текст] : [быль. Воспоминания о белорецком детстве] / В. Кархалёв // Белорецкий рабочий. – 2017. – 13 января. – С. 8.