Победа – одна на всех

«У каждого из нас есть свои любимые праздники. Но есть праздник самый главный – День Победы», считает Вячеслав Данилович Никитин и вспоминает этот праздник в разные годы.

Этот День Победы

Конец апреля и начало мая 1945 года в нашем городе были дождливыми. Мы с мамой и сестрёнкой жили в дедовском доме на улице 2-я Набережная, ныне улица Маяковского. От дождей наша улица стала непроезжей, пройти по ней можно было только в сапогах, да и то лишь вдоль заборов палисадников. Колёса телег с хлебными ящиками по самые оси тонули в грязи, и лошади с трудом тащили их.

Мы с мамой готовились к огородным работам. Вытащили из подпола картошку, рассыпали её на чердаке, порезали на части и разложили на подоконниках, на настилах для прорастания глазков. При посадке в каждую лунку мы сыпали по горсти перегноя и золы и аккуратно клали резаную картошку ростком вверх. Урожай получали такой, что часть его мама продавала и на вырученные деньги покупала сено, чтобы кормить корову.

С коровой мы прожили всю войну. Она была не только нашей кормилицей, она спасла меня, когда я заболел двухсторонним воспалением лёгких. Всю зиму и осень врачи опасались за мою жизнь, но молоко и масло поставили меня на ноги. Нужно понимать, что в военное время лекарств, кроме аспирина, не было. С большим трудом мама выменивала на молоко в госпиталях новое тогда лекарство – красный стрептоцид, который помог мне справиться с болезнью.

Когда 1 мая 1945 года Левитан объявил, что наши взяли Берлин и водрузили Красное знамя над Рейхстагом, все мы словно выдохнули с облегчением: «Всё! Дождались! Конец войне!» И сразу стали ждать возвращения победителей.

Под утро 9 мая я проснулся от сообщения по радио. Мы всю войну не выключали репродуктор, вставали с началом передач, в шесть часов утра. Но в этот раз радио заработало раньше, и голос Левитана торжествующе сообщил о подписании акта о капитуляции Германии и об окончании войны. Я позвал маму и поделился долгожданной новостью. Она села на край моей кровати, по щекам у неё катились слёзы.

Меня распирала радость. Набросив одежонку, сунув ноги в галошишки, я выскочил за ворота на улицу. Стояла сонная тишина, хотя уже прозвучал шестичасовой гудок. Как же так, подумалось мне, сегодня кончилась война, а у нас – тишина? Наверное, люди не ведают о радостном событии, и надо им немедленно сообщить! Я побежал к дому родственников Лотохиных. Добравшись, стал отчаянно стучать в ворота. Тетя Маруся приоткрыла дверь: «Что случилось?» Говорю, что по радио сообщили о капитуляции Германии, войне конец. В ответ услышал примерно следующее: «Ну и что? Я-то подумала, у вас что случилось. Иди домой, не булгачь людей, оглашенный. Все ещё спят». Обескураженный ответом, я ушёл.

Мне, восьмилетнему, было непонятно, почему нет радости на нашей улице. Мама обняла меня:
«Главное – это наш с тобой праздник! Люди просто устали от войны, а праздники ещё будут».

В тот день мама вернулась с работы рано (она работала в военкомате) и рассказала, что был городской митинг, в городе и на заводах люди празднуют, а всех работников военкомата распустили по домам.

К этому времени проснулась и наша улица. Лотохины во дворе накрыли стол, заиграл патефон, раздались звуки гармошки, и в разных концах улицы послышались песни. С этого дня мы стали ждать возвращения отца с войны.

Встреча

От отца долго не было вестей. Только в конце июня мы получили письмо из Берлина. Обращаясь ко мне, он писал: «Я закончил войну честно, твой наказ, наказ Родины мы, военные, выполнили: немцев разбили, защитили нашу Родину и водрузили знамя Победы над Берлином. Осталось выполнить ещё один наказ – быстрее вернуться домой… Живу я в Берлине, наводим порядки… за штурм Берлина меня наградили орденом Боевого Красного Знамени».

Согласно порядку демобилизации офицерского состава из рядов действующей армии в первую очередь – с июля по декабрь 1945 года – демобилизации подлежали офицеры 1883 -1905 годов рождения. А мой отец родился в 1906 году, и его очередь приходила только на 1946 год.

В середине июля отец приехал в отпуск. Сначала пришла телеграмма: «Встречайте следующим утром». Это была радостная неожиданность, и мы с мамой стали готовиться к встрече: провели уборку дома, двора, полянки у ворот. Мама состряпала пирог с картошкой, сварила щи с молодой крапивой. Мне не спалось ночью, да и мама, слышно было, без конца вставала и смотрела на наши ходики.

Едва стало светать, мама, а за ней и я, поднялись. Мама, надев красивое платье, которого за все военные годы на ней я не видел, ушла на станцию. Мы с сестрёнкой вышли на улицу и стали ждать. Лариска плохо помнила отца и всё спрашивала: какой он – большой, красивый, добрый? Когда он уходил на фронт, ей было два года, мне шёл пятый.

Начинался жаркий солнечный день. Мы увидели отца и маму, идущих по нашей улице со стороны Вельского моста. Шли они, не торопясь, под руку. Отец был в парадной форме, с орденами и медалями, мама – в цветастом платье. Увидев их, я бросился, не чуя ног, навстречу, был подхвачен сильными руками отца, крепко прижат к груди. Я вдруг разрыдался, обхватив его руками за шею, а он успокаивал меня, гладя по спине. Это было счастье, это была «радость со слезами на глазах»!

На десять дней в нашем доме поселился праздник, праздник в честь Дня Победы.

Парад в Шверине

Спустя год праздник День Победы мы встречали в Германии, в городе Шверин, где проходил службу мой отец. Он служил в легендарной 89-й гвардейской Белгородско-Харьковской Краснознамённой ордена Суворова стрелковой дивизии, с которой прошёл по военным дорогам от Курской дуги до Берлина.
Утром 9 мая наша семья отправилась к штабу дивизии. Он размещался в сером здании в центре города, перед которым была большая площадь с фонтаном в центре. Перед входом была устроена временная деревянная трибуна, обшитая красным материалом. Я пробрался в первый ряд зрителей.

Перед нами стоял оркестр и линейные солдаты с винтовками, на штыках которых были привязаны красные флажки. По другую сторону трибуны расположились немецкие зрители, в основном женщины и дети, пожилые немцы. По бокам и по другую сторону фонтана стояли полки дивизии, машины с прицепленными пушками и зачехлёнными «Катюшами».

Парад начался речью командира дивизии генерал-лейтенанта Стенина. Потом начался проход войск. Когда заиграл оркестр, у меня пробежал мороз по спине: было радостно и торжественно. До того дня марши и вообще музыку я слышал только по радио и в кино. А услышать вживую игру оркестра – это что-то! Это чувство сохранилось у меня на всю жизнь.

Открывала парад знамённая группа, первым несли знамя легендарной дивизии с гвардейским знаком и орденами Боевого Красного Знамени и Суворова первой степени. Перед нами шли батальоны полков дивизии. Шли солдаты, прошагавшие с боями от Курской дуги до Берлина. Это в их честь были самые первые салюты в Москве за освобождение Белгорода и Харькова, это они прошли с боями по Украине, освобождая города и сёла, это они взяли штурмом Кишенёв, а потом и Варшаву. Они гнали немцев по Польше так, что сами порой за ними не успевали. Это они первыми достигли реки Одер, границы с Германией, захватили плацдарм у Кюстрина, откуда начали штурм Берлина. Их ждал огонь смертельный, но бессилен оказался он перед этими богатырями.

Мимо нас шли люди разного роста и возраста, в линялых гимнастёрках с боевыми наградами и с автоматами ППШ в руках. Они не тянули носок сапога, как это сегодня мы видим на парадах, но в их поступи было что-то мощное, уверенная сила. Мы с восхищением смотрели на них. А когда наступил черёд прохождения артиллерии, с восторгом увидели на возглавлявшем колонну «Виллисе» со знаменем артиллерийской части нашего товарища, моего друга Алика Чернышёва.

Он был года на три-четыре старше меня. Перед войной семья жила в Воронеже. Отец его, кадровый военный, с первого дня войны участвовал в сражениях, мама погибла при бомбёжке. Алик много месяцев скитался по руинам города, пока его не нашёл отец, участвовавший в освобождении города от немцев. Алик остался в артиллерийской части в качестве сына полка и с 1943 года прошёл с отцом, Героем Советского Союза, начальником артиллерийской дивизии полковником С. И. Чернышёвым до Берлина.

Мы сдружились с Аликом с первого знакомства. Когда уезжали из Шверина, он подарил мне саблю и кортик немецкого морского офицера…
Много позже, после окончания суворовского училища и МГИМО, Алик служил в МИДе СССР, был послом в Индии, Турции, советником у министра иностранных дел А. А. Громыко.

После завершения парада оркестр заиграл вальсы. Офицеры подхватывали женщин и кружились в танце. Танцевали и мои родители.

Потом наша семья и ещё несколько семей были в гостях у начальника политотдела дивизии полковника П. X. Гордиенко. Я предвкушал, что услышу рассказы о военных подвигах, о штурме Берлина, и был разочарован разговором о желании поскорее вернуться домой: Гордиенко говорили о родной Москве, Гордеевы – о Горьком, мои родители – о Белорецке. Мне тогда было непонятно, зачем уезжать из такого красивого, благоустроенного места, от сытой спокойной жизни в наш грязный, непримечательный город…

Продолжение в следующем номере

Источник:
Никитин, В. Д. Победа – одна на всех : [воспоминания В. Д. Никитина о праздновании Дня Победы в разные годы] / В. Д. Никитин. – Текст : непосредственный // Металлург. – 2020. – № 29. – С. 10.