Копырин Владимир Егорович

В год 70-летия Великой Победы хочу рассказать о людях, которые, сами того не зная, ковали эту Победу. Их уже нет рядом с нами, но мне выпало счастье знать их и жить рядом с ними.

Часть первая
Время защитников

Уж не знаю, случайно это или, возможно, была в то время некая мода на имена, но только я заметил следующее: очень много моих ровесников, рождённых в первые послевоенные годы, получали имя Александр, что, как известно, происходит от древнегреческих слов «алеко» – защищать и «андрос» – муж, мужчина, то есть: «защитник людей». И ведь именно таким неформальным «титулом» величали в народе фронтовиков, вернувшихся домой. И, как мне кажется, наши родители, в первую очередь отцы, невольно переносили это заслуженное звание на своих ребятишек: только среди моих ровесников-пацанов, с которыми довелось расти после войны на одной из небольших улиц Тирляна, из семерых четверо были Сашками, или, как зовут таковых в том же Тирляне, Шурками. Сейчас, будучи в солидном возрасте, я глубоко сожалею о том, что мы были в свое время, как сказал поэт, «ленивыми и нелюбопытными» и почти никогда не интересовались судьбами тех, кого видели каждый день рядом. А ведь родителями моих друзей, моими соседями, оказались легендарные люди.

Пусть они были тогда относительно молоды – большинству едва перевалило за двадцать пять, но за их плечами уже остались огонь, вода и медные трубы. Об этом свидетельствовали седые головы да едва заметное прихрамывание или нехватка пальцев на руках. Проще говоря, люди эти были настоящими фронтовиками. Тогда, в пятидесятые – шестидесятые годы прошлого века, для нас, как и для большинства жителей страны, жить среди них было вполне естественно. Да и то большинство бывших солдат предпочитало молчать о том, как они воевали. Как и не принято было среди них щеголять в пиджаках с орденами да медалями. Кстати, первый раз я увидел награды у большинства моих соседей только 9 мая 1965 года – тогда Брежнев, сам бывший фронтовик, впервые объявил этот день нерабочим, и тогда же было торжественно отмечено двадцатилетие Победы. Эх, если бы сейчас можно было вернуться хотя бы лет на тридцать назад, когда мои соседи-герои были еще живы! Я бы о многом расспросил их, скупых на слова, но способных на добрые и бескорыстные поступки. Каюсь, не сделал это вовремя, надеялся видно, что они будут жить вечно. Увы, теперь остается просто рыться в кладовых памяти, куда, словно горошины из треснувшего стручка, закатились воспоминания об этих людях и их подвиге. Одном на всех. Пусть эти отрывочные записи будут хотя бы небольшим маячком для моих сверстников, которые, надеюсь, тоже вспомнят о тех, кто помог нам вырасти.

Мы с Сашкой Зиминым часто играли в «войнушку», прятались в густой крапиве на скалистом берегу старицы. В качестве «орденов» и «медалей» использовали оцинкованные кругляши, остававшиеся от штамповки вставок для бачков, которые делали в тирлянском цехе ширпотреба, прекратившем своё существование в августовский вечер 1994 года после катастрофического наводнения. Как-то раз Сашка показал мне настоящий «орден» – это был гвардейский знак, правда, эмаль на нем была частично отбита. «Папка дал», – похвастался он. Вскоре об «ордене» знала вся улица. И мальчишки становились в очередь, чтобы подержать это сокровище…

Спустя некоторое время я увидел этот гвардейский знак на груди дяди Сережи Зимина – было это в тот самый день 9 мая 1965 года. Мой сосед пришел к нам в школу. И как-то вскользь бывший радиотелеграфист, прошедший войну «от звонка до звонка», сказал, что именно значок «Гвардия» однажды спас ему жизнь.

В тот фронтовой день он обеспечивал связь штаба с передовой. И в какой-то момент почувствовал удар в грудь. «Повезло тебе, Сережка», – заметил бывший рядом боевой товарищ. Оказалось, что фашистский снайпер, метивший в сердце Зимина, угодил в значок. Смятую пулю Сергей Федорович Зимин берег как самую большую драгоценность – в ней хранилась, по существу, его жизнь.

Дядя Володя Копырин был для нас, пацанов, на недосягаемой высоте. Еще бы, опытный шофер, настоящий волшебник-фотограф. Он иногда сажал нас в кузов «зилка» и катал по пыльным тирлянским улицам. Когда я рассматриваю сохранившиеся в старом альбоме детские фотографии, то непременно вспоминаю о том, что они сделаны Владимиром Егоровичем. В отличие от других мужиков, которые любили проводить вечера в компании с картишками, он никогда не садился за деревянный самодельный стол, а на приглашения «сыграть партийку» всегда вежливо отказывался. А вот 24 июня 1967 года он, возвращаясь с работы, неожиданно для всех картежников улицы Пионерской, сам предложил им перекинуться разок-другой. Мужики от неожиданности переглянулись, но быстро раздали карты. В ночь на 27 июня 1967 года в Тирляне из-за аварии на подстанции отключили электричество. Молодой хирург при свете фар пожарных машин делал операцию участнику войны, младшему сержанту запаса Владимиру Егоровичу Копырину. Через два дня мы его похоронили: оказалось, его, прошедшего тысячекилометровыми боевыми дорогами, убила в мирное время застарелая язва желудка, заработанная на фронте. И лишь во время прощания с этим человеком я увидел награды дяди Володи. И понял, что он был храбрым человеком, ведь медаль «За отвагу» так просто не давали.

Александр Иванович Удалов был человеком со своеобразным характером. Прежде всего, он был обыкновенным работягой-прокатчиком, не один год простоял у знаменитых тирлянских листокатальных клетей. И вытирал слезы только тогда, когда солёный пот от жары и удушливого дыма от битума, плавившегося на горячих шейках клетей, застилал лицо. Но однажды разревелся дома. Случилось это в тот день, когда по телевизору показывали фильм «Судьба». Если помните, там есть эпизод, в котором рассказывается о пребывании одного из героев в Норвегии, в концлагере. Александр Иванович, увидев это, неожиданно стал вытирать слезы, а потом встал и вышел из избы. И было от чего. Призвали рядового Удалова в апреле 1942 года, а в начале июля того же года он в первом же своем бою попал в окружение и оказался в плену. После долгих мытарств его привезли в Норвегию. За три года до освобождения он трижды пытался бежать, его ловили, травили собаками. Хотели уже расстрелять прямо возле колючки на глазах у пленных, но за «особую храбрость» комендант лагеря помиловал его. Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба военнопленного Удалова, но спас его, как он говорил, «норвег», привозивший в лагерь рыбу для питания пленников. Он спрятал Сашку-русского в одной из пустых бочек, заставил прижаться к самому дну. При выезде из лагеря охранник привычно прошелся автоматной очередью по пустой таре на телеге. Одна из пуль содрала кожу с головы Удалова…

Александр Иванович переписывался со спасителем из далекой Норвегии до 1955 года. А потом с только что отправленным очередным письмом к нему «в гости» пришел вежливый гражданин и ненавязчиво сообщил, что лучше бы не писать «туда» больше. «А то, – намекнул гость, – уж больно вы, товарищ Удалов, с большой скоростью на мотоцикле катаетесь (был такой грех за ним, любил иногда выпить и с ветерком промчаться на стареньком «ИЖ-49»). Да еще поговаривают, уважаемый бывший фронтовик, – сделал акцент на последнем слове пришедший, – что вы вдобавок и браконьерничаете, сетёшки раскидываете».

Александр Иванович всё понял и писем «туда» больше не писал. Скончался он несколько лет назад от астмы, заработанной в северной Норвегии.

…Увы, рассказать обо всех фронтовиках, которые помогли мне вырасти, пока нет возможности. Но не исключаю, что когда-нибудь я попытаюсь это сделать.

Источник:
Урцев, А. О тех, кого помню и люблю : [воспоминания об участниках Великой Отечественной войны из с. Тирляна: С. Ф. Зимине, В. Е. Копырине, А. И. Удалове] / А. Урцев. – Текст : непосредственный // Белорецкий рабочий. – 2015. – 21 ноября. – С. 4.